— Знаешь, сколько я всякой контры допросил и в небесную канцелярию отправил? — зловеще процедил Коломиец.
— Знаю, — ответил допрашиваемый и на глазах сгорбился, уронил плечи.
— Все правду рассказали, все. Никто слова не утаил! А ты что мелешь? Ты себя-то в зеркале видел? Или меня дураком считаешь? Хочешь, чтобы я за тебя всерьез взялся?! Откуда золото, сука!
Облизав губы, Федунов попробовал ответить, но не смог произнести ни слова. Со второй попытки все-таки справился.
— В лесочке офицер… Убитый… землёй присыпанный… ну, я и снял с него… всё одно пропадать же…
— Где?
— Что где?
— Офицер твой, — Коломиец спрятал оружие в кобуру.
Федунов немного оживился.
— А, так там… если к реке идти по-над полем и, не доходя, свернуть в лес — вот как раз там в овражке небольшом… лежит…
— Сбегай, проверь, — бросил Коломиец веснушчатому конвоиру.
В овраге, на краю перелеска, действительно нашёлся полуразложившийся труп белого офицера. Следствие было закончено. За мародёрство красноармейцу Федунову полагался расстрел.
Выслушав доклад Коломийца, комэск раздосадовано повёл головой.
— Всё-таки так, — сказал он задумчиво. — Всё-таки так…
Прошёлся по комнате.
— Сюда его, — приказал. — Остальные свободны.
Сидор и ординарец вышли один за другим, не говоря ни слова. Всё было понятно и так — лучше отмолчаться, переждать нехорошее завершение этого дня, начинавшегося с белых облачков на небе и банных радостей.
Привели Федунова. Он стоял у двери, подавленный и насквозь усталый, даже лицом схуднул. Могло показаться — не спал несколько ночей.
— Садись, — Семенов указал красноармейцу на стул.
Тот сел на краешек.
— Как же так? — спросил Семенов. — И, главное, зачем она тебе, эта цепочка?
Федунов пожал плечами.
— Знал ты, что за мародёрство положено?
Федунов кивнул.
— И всё равно позарился?
Комэск обвёл взглядом комнату, как бы ища кого-нибудь, кто поможет ему разобраться. Но в комнате не было никого, кроме него и человека, так глупо распорядившегося собственной судьбой.
— Слушай, Федунов, я же тебе одежду отдал почти новую. Сам не взял, тебе отдал. Вооружён ты нормально. Провиантом не обделен. Скажи ты мне, именем революции, какого беса сдалась тебе эта золотая цацка? На что она? Хоть убей, не понимаю!
Повисла тяжёлая непроницаемая тишина.
— Отвечай, — комэск навис над сидящим бойцом.
— Да я, командир, не иначе, из-за того и оступился, — тихо ответил Федунов.
— Так-то мне золото-серебро всегда было по барабану, — он поднял взгляд на Семенова. — А как приоделся, захотелось ещё чего-то, в прибавок. Вот и не удержался… Потом о золотых часах стал мечтать, — добавил он, помолчав.
— Что?! — переспросил комэск. — О чём мечтать?
— О часах. Золотых. На крайняк, серебряных…
— Ах ты гад! — комэск замахнулся, но в последний момент сдержал кулак.
— Значит, после победы Мировой революции и уничтожения класса кровопийц, ты бы сам в кровопийцу превратился?! На хорошей жратве да в крепкой одежонке, ты бы и часы золотые потребовал, и выезд вороных с каретой, и дом, как у моего барина?! Только для этого других бы разорять пришлось! И опять богатеи да обделенный народ?! Опять эксплуатация?! А ради чего тогда все это?!
Семенов уже кричал во весь голос, как всегда в сабельной атаке. Потом замолчал, махнул рукой, отошел к окну, постоял молча, крикнул:
— Буцанов, Коломиец!
Когда они вошли, уже обычным тоном, сказал:
— Заседание суда пройдёт здесь. Прямо сейчас. Лукин, садись протокол писать!
Протокол был коротким, как, впрочем, и приговор:
«Революционный военно-полевой суд в составе командира эскадрона „Беспощадный“ Семенова И.К., эскадронного комиссара Буцанова П.О. и
