— Жук, приготовь ей гипнограмму по атланскому языку. Прямо отсюда отведу ее в медотсек. Хоть с Десс сможет общаться.
Кини поела, и я повез ее в медотсек.
— Ник, я же только из медкапсулы.
— Это ненадолго. Выучишь наш язык, и все. Всего несколько минут. Раздевайся и ложись.
Она разделась и нырнула в капсулу. Я, правда, уже подумывал отложить изучение языка, увидев ее раздетой, но не успел. Ладно, у нас день и ночь впереди. Через полчаса капсула открылась.
— Жук, что так долго?
— Подправил кое-что в организме. Но ментоактивности все равно ноль.
— Ой, я его понимаю, — воскликнула Кини, — а что это он мне там подправил?
— Не волнуйся, Кини. Жук хоть и жук, но к здоровью пациентов относится очень серьезно. Так что если что-то и подправил, то только тебе во благо.
— Насчет жука ничего не поняла, а насчет здоровья спасибо. А ваши капсулы что, лучше наших? Лучше даже аграфских? А какое у них поколение?
— Понятия не имею. А в самом деле, Жук, ты же наверняка протестировал медкапсулы в моем корабле? Там стоят капсулы десятого поколения. А наши тогда какого поколения? Если сравнить их с теми, что стоят в корабле.
— Такое сравнение некорректно. Но если грубо, то наши капсулы сорокового, а может, и пятидесятого поколения. Но только для ментально активных. А для людей без ментальной составляющей, может, двадцатого, а может, и двадцать пятого поколения.
— Но этого не может быть. — Кини чуть не плакала. — Ник, скажи, это он серьезно? Он что, издевается надо мной?
— Да нет, Кини. Он, конечно, любит поприкалываться, но в этот раз говорит серьезно.
— Ничего не понимаю.
— Кини, не забивай свою прекрасную головку всякой ерундой. Пойдем, я тебе твою каюту покажу.
— А я разве не в твоей каюте буду жить?
— Это я, скорее, в твоей каюте жить буду. Естественно, когда ты не будешь учиться.
— Ник, мне уже надоело учиться. Дай хоть пару декад отдохнуть. Мы это время можем провести вместе. Думаю, найдем чем заняться.
— Не сомневаюсь. Но, понимаешь ли, у меня очень много работы, так что вместе мы сможем провести только сегодняшние день и ночь. Давай не будем терять время. Бегом на платформу.
Я придал ей ускорения шлепком. Потом схватил в охапку и завалился вместе с ней на платформу. Каюту я ей, конечно, не показал. Едва хватило сил дотерпеть до своей каюты. Ничего, завтра покажу.
Весь день и всю ночь нам было не до разговоров. Она, конечно, пыталась у меня что-то выспросить, но я всегда успевал с очередным жарким поцелуем, и она сразу забывала обо всех своих вопросах. И только на следующее утро, за завтраком, она наконец смогла наброситься на меня с вопросами. Как ни пытался я их избежать, но деваться некуда — надо отвечать. Только мы сели за стол, как началось:
— Ник, а чем ты будешь так занят, что не сможешь уделить мне немного своего времени?
— Кини, несколько дней я буду занят ремонтом станции. С утра и до позднего вечера. И если ты не ляжешь в капсулу на учебу, тебе будет очень скучно одной.
— Но ведь это только несколько дней, зато потом мы опять будем вместе. Несколько дней я потерплю.
— А после ремонта я улечу.
— Как улетишь? А я? Разве я не смогу полететь с тобой?
— Нет, Кини, не сможешь. Я полечу не на нашем корабле, а на своем фрегате, который совсем не приспособлен для людей Содружества.
— Как это? А ты что, не человек?
— Человек, Кини, человек. Но мы с тобой немножко разные.
— И даже не немного — уж это я заметила, — улыбнулась она.
— Если бы только это. Ты уже, наверное, сообразила, что на этой станции тебе ничто не подчиняется?
— Поняла, конечно, и хотела как раз спросить — зачем ты это сделал? Ты мне совсем не доверяешь?
— Конечно же доверяю. И это не я сделал. Эта станция была построена такими же людьми, как я. И для таких же людей, как я. Для ментально активных. И не только эта станция. Наши корабли такие же. И все, что нас окружает, тоже такое же. В нашем мире очень трудно жить таким, как ты. Я, конечно, постараюсь создать тебе привычную обстановку, но сейчас у меня просто нет времени. Нам необходимо покинуть эту систему, а для этого мне нужно слетать за буксиром, чтобы оттащить станцию подальше отсюда. Здесь полгода-год будет безопасно, а вот потом, если мы здесь останемся, — начнется война.
— Какая война? Кого с кем? О чем ты говоришь?
