Один из темных силуэтов зашевелился, и из кучи тряпья вылез Янек Змейка — долговязый паренек лет восемнадцати. Нетвердой походкой он направился ко мне и плюхнулся на землю около костра. Я подкинул в огонь еще несколько хворостин. Удачно он проснулся: как раз его очередь дежурить подошла.
— Полнолуние, — ежась, пробормотал Змейка. — Как бы на оборотней не нарваться.
— Не поминай лихо. — Я едва удержался, чтобы не сплюнуть при упоминании этих тварей.
— Да ладно, Кейн. Тебе-то что? Ты ж их голыми руками на куски рвешь. — Янек зевнул, вытер хлюпающий нос рукавом рубахи и продолжил: — Тебя Дубрава поэтому и взял.
Ага, голыми руками, как же. К сожалению, не все такие наивные: когда утром я уже собрался достать серебряную монету из глазницы оборотня, оказалось, что меня кто-то опередил.
— Слушай, тепло ж, чего костер зря палишь? — Длинный заозерец растянулся во весь свой немаленький рост на траве рядом с огнем.
— А чем еще заняться? Так хоть не усну. — Я подбросил в костер еще хвороста. — Не слышал разве, что человек может бесконечно смотреть на две вещи — горящий огонь и бегущую воду?
— Да ну, ерунда. Я только на пену в пивной кружке бесконечно смотреть могу, — хохотнул парнишка.
— Это точно.
Ян снова сел, достал какую-то темную деревяшку и начал аккуратно обстругивать ее ножом на широкий кленовый лист. Мне почудился тяжелый приторный запах чертова корня, рот моментально наполнился слюной, и невольно я сплюнул себе под ноги.
Заметив мою реакцию, Змейка протянул деревяшку:
— Будешь?
— Не… — отрицательно мотнул я головой.
— А чего так? У нас его даже солдатам выдают. — Он спрятал корень и начал накаливать над костром широкое лезвие ножа. — А вообще дело твое, мне больше останется.
— Смотри, не переборщи, — хмыкнул я. Солдатам его дают… Солдатам чего только не дают. Если все употреблять, никакого здоровья не хватит. Да и нельзя мне… — Огребешь от Браги.
— Не, я норму знаю, — заверил меня парень.
Знает он. Будто кто-то не знает. Нешто я чертов корень первый раз вижу? Пусть в первую очередь он действует на реакцию и болевой порог человека, но и голову дурманит будь здоров.
А в одурманенном состоянии переборщить с этой отравой ничего не стоит. До сих пор ведь ходят байки про роту Красных Енотов, командир которой не ограничивался чертовым корнем и дурман-травой, а вместе со своими солдатами перепробовал почти все, начиная с мухоморов и заканчивая ведьминой паутиной. И однажды, окруженный орками, он сварил такую адскую смесь, что его рота почти без потерь прорвала окружение и ушла в степь. Вот только никто их больше после этого не видел.
Тем временем лезвие накалилось докрасна, и Янек Змейка начал, потихоньку посыпая стружку на лезвие, вдыхать ароматный дым. Через пару минут корень закончился, и заозерец воткнул нож в землю:
— Ништяк! Ух, сразу голову прочистило. — Он потянулся, хрустнул суставами, посмотрел на меня и замер. — А чего это у тебя зрачки вертикальные?
— А ночью так удобней, видно лучше, — пожал я плечами.
— Удобней?! Ну, Кейн, ты даешь! — Янек повалился на землю и зашелся в беззвучном приступе хохота. — Знаешь, а у тебя еще и с клыками что-то не то, — сообщил он, немного отдышавшись. — Ты ж вампир! Да нет, похлебку чесночную вместе со всеми хлебал, сам видел. И тень у тебя есть. Даже две. И у меня две… И луны две… А костер один. Да, давно меня так не цепляло!
— Слушай, Янек. Я тут вот чего подумал: дружинники в Заозерье обычно конные, а вы чего?
— Да, была одна история… — смутился парень. — Мы сюда и подались… Ладно, забудь, ни к чему тебе оно…
— Как знаешь… Ну, ты карауль, а мне спать давно пора. — Я бросил в огонь остававшийся хворост, подхватил плащ и пошел искать место для ночевки. Судя по количеству употребленного зелья, бодрить Янека перестанет только к рассвету, и, значит, можно не опасаться, что он уснет на посту. Только бы больше не дымил.
Вместе с рассветом пришел и туман. Густая пелена медленно поднялась от реки и постепенно добралась до лесной опушки. Сразу похолодало, и дружина начала собираться в дорогу. Завтракать пришлось на ходу, но никто по этому поводу не ворчал: до заветных развалин оставалось полдня пути, и предвкушение скорой добычи гнало вперед лучше всяких понуканий. К тому же все прекрасно понимали, что лучше пройти сколько получится поутру, чем заживо запекаться в полуденную жару — яркая синева утреннего неба ясно показывала, что день будет знойным.
Первое время мы шли по широкой лесной тропе, которая петляла меж толстых стволов высоченных сосен. Протоптали ее то ли ходившие на
