На этот раз лезвие прихватило пальцы, и в грязь полетели отсечённые фаланги. Раненый головорез не удержал оружие, но не растерялся и одним проворным прыжком преодолел разделявшую нас дистанцию. Мы сцепились, не устояли на ногах и покатились по земле. Орудовать в такой ситуации мечом, пусть даже коротким, не было никакой возможности; пришлось бросить его и выдернуть из ножен кинжал.
Оседлавший меня дядька врезал правой и сразу добавил левой. Первый удар в лицо я пропустил, под второй подставил лоб и сразу пырнул противника в бок. С протяжным стоном жулик свалился с меня и попытался отползти, но я навалился сверху и по самую рукоять всадил кинжал меж лопаток.
Сбоку мелькнула тень; я выдрал клинок из раны и откатился в сторону от долговязого паренька, который поднялся на ноги с моим собственным мечом в руке.
— Брось! — потребовал я, вставая с земли.
Каланча лишь оскалился, и тогда возникший у него за спиной Арчи одной рукой перехватил руку с мечом, а другой свернул тощую шею.
— А расспросить? — шумно выдохнул я.
— А смысл? — фыркнул инквизитор, рассечённая бровь которого заливала кровью левый глаз. Напавший на него в самом начале схватки головорез безжизненно привалился к стене. Из груди у мертвеца торчала рукоять всаженного меж рёбер ножа.
— И то верно, — сплюнул я на землю кровавую слюну. — Нет смысла.
И так было совершенно ясно и понятно, что взять нас в оборот попытались местные тени. И хотели вовсе не убить — нет, скорее просто превратить в отбивную и заставить убраться из города.
Арчибальд быстро обошёл мертвецов и спросил:
— Идти можешь?
Я выпрямился и кивнул.
— Могу.
В голове и в самом деле прояснилось и ничего толком не болело, лишь набухала на лбу здоровенная шишка.
— Тогда давай убираться отсюда!
Так мы и поступили. Собрали оружие и поспешили прочь, стремясь поскорее укрыться в лабиринте запутанных улочек.
— Где твоя кольчуга? — спросил Арчи некоторое время спустя.
— В вещах.
— Принесу. Сам из замка ни ногой. Понял?
— Понял.
— Я серьёзно!
— Представляешь, я тоже!
Арчибальд выругался, и мы отправились в замок.
При виде моей разбитой физиономии Кевин Свори только досадливо поморщился и с расспросами приставать не стал. Но у комнаты — той самой, которую я занимал в детстве, — выставить караул не преминул. Просто так, на всякий случай.
— Не хочу хоронить второго Лейми за полгода, — угрюмо заявил седоусый рыцарь, пообещав прислать лекаря.
Я обречённо вздохнул и спорить с регентом не стал. Молча запер дверь, кинул дорожный мешок на пол, стянул грязные сапоги и без сил повалился на кровать. Потом оглядел обстановку, но как ни удивительно, никаких детских воспоминаний на меня не нахлынуло. Перегорело всё давно. Одна злость и досада осталась, ничего более.
Встав с кровати, я налил из стоявшего на столе кувшина привозного вина, полюбовался его рубиновым отсветом выпил, не чувствуя вкуса. Затем отшил лекаря, подпоясался оружейным ремнём и вышел за дверь.
Гвардейцы двинулись следом, будто привязанные. Пытаться избавиться от них не стал даже пробовать и отправился прямиком в подвал. Впрочем, прямиком — это громко сказано, в поисках колдуна пришлось изрядно побродить по мрачным подземельям. И вот тут от караульных вышла польза: нашлось кому показывать дорогу и нести плевавшие горящей смолой факелы.
Обиталище колдуна оказалось на редкость… обыденным.
Никаких фолиантов в обложках из человеческой кожи на полках, чучел экзотических животных под потолком, препарированных демонов, сушёных жаб и пентаклей на полу. Завалящего черепа на рабочем столе и того не было.
Да и сам господин Улыбчивый смотрелся слишком уж умиротворённым и безмятежным, будто лекарь, а не колдун. Разве что доходившая до пола роба была чёрной, а осунувшееся лицо выглядело из-за постоянного нахождения впотьмах противоестественно бледным. Как бы то ни было, улыбка не сходила с него ни на миг. Всегда разная — понимающая, ироничная или саркастическая — она блуждала по тонким бескровным губам колдуна
