петушиным пером. За господином маячила длинная вереница слуг, каждый из которых тащил в руках если не корзину, то мешок или ларь.
– Ты что тут делаешь?
– За-за-за… – заблеял Кэйлин. – За-заблудился я…
– Вот болван, козлиная отрыжка! Откуда вас таких только понабрали?! Ну, встань в строй, орясина!
Не посмев пререкаться и полагая, что еще легко отделался, Кэйлин побежал со своей корзиной к веренице и втиснулся между парнем, держащим на плечах мешок, и парнем, под мышкой у которого виднелась деревянная коробка. Господин в берете с петушиным пером торопливо двинулся дальше, а следом и вся вереница стронулась с места.
Скоро они оказались в просторном зале, от великолепия которого Кэйлин на минуту даже забыл о своих проблемах. Какой это был зал!.. Стены и пол, выложенные отполированными до зеркального блеска каменными плитами, сияли под лучами солнца, что, проходя сквозь цветные витражи, превращались в потоки радужного света. А потолок был так высок, что захватывало дух, и от обилия света казалось, будто он весь затянут золотой дымкой. У стен выстроились вперемежку придворные и стража, а в самом центре зала, в отдалении от всех, помещались двое – мужчина средних лет и юная девушка (судя по одежде, очень важные господа!) – и фигурки их посреди пронизанного золотым солнцем пространства смотрелись крохотными, совсем игрушечными.
Дальше порога слуг, в числе которых находился теперь Кэйлин, не пустили, и ему оставалось только выглядывать из-за плеч дюжих стражников, с разинутым ртом наблюдая за происходящим.
Тот важный господин в центре зала – высокий такой, представительный, с заплетенными в косу светлыми волосами и острой бородкой, торчащей клином вперед и вверх, – нетерпеливо прохаживался туда-сюда, взметывая полы серого плаща на резких поворотах, время от времени наставительно и громко проговаривая что-то своей спутнице. Прислушавшись, Кэйлин узнал голос господина: это он тогда в коридоре, где каменные мужики с бабами стоят по нишам, справлялся насчет вестей с Вороньего утеса. Девушка, такая же светловолосая, как и важный господин с бородкой клинышком, белокожая, красивая какой-то редкой, утонченно-ледяной красотой – торопливо повиновалась ему: то оглаживала платье, то поправляла высокую сложную прическу. Только раз она воспротивилась очередному замечанию важного господина: недовольно передернула обнаженными снежно-белыми плечиками, притопнула ножкой:
– Ах оставьте, папенька, сколько можно?!
Но господин враз поставил ее на место – так глянул, что она тут же потупилась и послушно подняла повыше и потуже затянула алую ленту на поясе.
«Нервничают, – понял Кэйлин. – Ждут чего-то… А голосок-то девицы тоже знакомый. Не она ли недавно в том же коридоре оборвала болтовню насчет ловких пальчиков какой-то леди Гризель?..»
– Слышь, друг, а это кто такие? – спросил Кэйлин у одного из слуг, бережно держащего у груди большую богато украшенную шкатулку.
Тот посмотрел на него, как на дурака:
– Его светлость граф Альва Сторм с дочерью, виконтессой Сенгой…
– Ого!.. Граф Альва Сторм! Виконтесса Сенга!.. Не брешешь?
– Кто ж еще? Своих господ никогда в лицо не видел, балбес?
– Не… – пробормотал Кэйлин.
Слуга оглядел его опухшее лицо, помятую одежду, остановил взгляд на корзине с бараньими головами, подозрительно принюхался:
– А ты сам-то кто? Откуда здесь взялся?
Кэйлин не успел ответить.
С грохотом распахнулись двойные створки дверей на противоположной стороне зала, и профессионально громкий голос возвестил:
– Его светлость герцог сэр Руэри Грир из рода Красных Вепрей, правитель и владетель великого Арвендейла, лорд Золотого Рога и окрестных земель!..
«Ничего себе!.. – ухнуло в голове Кэйлина. – Теперь и сам его светлость герцог! Вот это да!..»
– Его светлость маркиз Рон Грир из рода Красных Вепрей, наследник Золотого Рога и окрестных земель!..
«С сыночком пожаловали!..» – умилился Кэйлин, уже представляя, как будет рассказывать об удивительной встрече с самыми влиятельными персонами Арвендейла в первом же трактире, который встретится ему на пути, только он выберется отсюда.
В зал вошла, мерно и тяжело лязгая оружием и броней, большая группа, от которой почти сразу же отделились двое. Почтительная тишина обволокла зал, лишь поступь двух пар ног звучала в той тишине.
Герцог Руэри Грир – очень крупный мужчина лет пятидесяти, с пышной черной бородой и густой шапкой смоляных волос, в которых поблескивала герцогская корона – ступая как-то монументально, будто оживший памятник, приблизился к склонившему голову графу и к виконтессе, что отступила назад, присев в безукоризненном этикетном поклоне. Маркиз Рон Грир держался позади отца. Несмотря на молодость, он был толст, даже грузен – и передвигался неловко, слышно дыша на ходу. Облаченный не в церемониальные доспехи, а в простой темный кафтан, удивляющий обилием карманов; большой, но от обилия жира, а не мускулов, он походил на тень герцога Руэри, размытую, темную, волочащуюся следом.
