оправдываться, результат может оказаться, скажем так… весьма неожиданным. Как мне свалить домой с этих разборок? Чёрт, голова под париком прямо исчесалась вся… О! Парик! А это мысль!
– Голова болит, – грустно говорю я и стягиваю со своей головы парик, – можно, я домой пойду?
Немая сцена. Все, вытаращив глаза, смотрят на лысую Юн Ми.
– Юн Ми, зачем ты назвала Юн Со И проституткой? – спрашивает меня Дже Ын.
Я? Её? Проституткой? Не помню такого!
– Ммммм… – глубокомысленно мычу я унни в ответ.
– Юн Со И – очень популярна в школе, – говорит Дже Ын, – вы же вроде бы с ней не ссорились? Зачем ты так на неё?
Пфффф… я бы тоже хотел это знать… Ладно, придём домой, разберусь, чего я там сказал…
Дже Ын отправили со мною, чтобы она помогла мне дойти до дома. Когда я стащил с себя парик, все сразу вспомнили, что я только что из больницы, что директор им говорил и – «боже мой, какая неприятность»! Конечно, неприятность. Особенно для меня. Короче, школьный врач меня осмотрел, выяснил самочувствие и дал рекомендацию – отпустить меня домой. Что педагогическим составом с облегчением было и сделано. В сопровождающие мне выделили Дже Ын, подругу Юн Ми, чтобы я не потерялся. Вот, вышли из школы, идём через сквер.
– У Со И – семья высокого статуса. У них есть свой адвокат…
Намёк понял. Могут быть неприятности. Ладно, будем показывать лысый череп Юн Ми и размахивать справкой из больницы… Отобьёмся…
– Ой! – неожиданно остановившись, испуганно воскликнула Дже Ын. – Мамочка!
Я посмотрел вперёд. Перед нами, преграждая дорогу, стоял мужик в чёрном, криво запахнутом кожаном плаще. Руки незнакомца были глубоко засунуты в карманы, на глазах – большие чёрные очки-капельки, в уголке искривлённых зловещей усмешкой губ – зубочистка.
– Маньяк! – закричала Дже Ын. – Юн Ми, бежим!
Но сбежать нам не удалось. Мужик распахнул плащ, расставив поднятые вверх руки с зажатыми в них полами и, закинув назад голову, захохотал в небо: Ха-ха-ха!
Дже Ын завизжала, присев и закрыв глаза руками. Под плащом у маньяка ничего не было. Но зря он пялился в небо. Зря. Всегда нужно следить за тем, что творится у тебя под носом. Моему удару позавидовали бы и Марадона, и Пеле. Я пробил ему чётко между расставленных ног. С разгона и с полного замаха ноги.
– Ууууууу! – взвыл он, хватаясь обеими руками за своё «беспокойство» и складываясь пополам.
– Аааааааа! – заорал я от острой боли, пронзившей мою правую ступню.
– Виииии! – непрерывно визжит Дже Ын, продолжая закрывать глаза ладонями.
– Ууууууу!
– Аааааааа!
– Виииии!
– Ууууууу!
– Аааааааа!
– Виииии!
– Вау-вау-вау… – добавилась к нашему трио сирена патрульной машины…
– Юн Ми, ты такая смелая! – восторженно глядя на меня, говорит Сун Ок. – Полицейские сказали, что за задержание опасного преступника тебя могут наградить! Его уже целый год поймать не могут! Представляешь?! А ты – раззз! И поймала!
Ага, чуть ногу при этом об его мудни не сломал… Стальные они у него, что ли? Хотя, скорее, это Юн Ми – хрупкая… В футбол небось сроду не играла. А я зафинделил со всей дури от злости… Результат – опухшая сверху стопа и растянутые связки сустава. Болит, блин… Судя по воодушевлению Сун Ок, про драку в школе онни ещё не знает… Но не сомневаюсь, что весть о ней до неё дойдёт…
– Хорошо, что мне позвонили, а не маме, – блестя глазами, продолжает возбуждённо говорить Сун Ок, – она бы очень взволновалась бы! А я ушла с занятий и быстро поехала к тебе в больницу. Доктор говорит, что ничего страшного и тебе можно ехать домой. Опухоль спадёт через день. Будешь снова ходить. Ну что, поедем домой? У тебя точно ничего больше не болит? А что с твоими губами? Ты упала? Или тебя маньяк ударил?
– Болит, – ответил я, немного подумав, – живот и … грудь болит.
– Грудь?! – поразилась Сун Ок. – Грудь болит? Как она болит? Где?
– Везде… Как будто надутая…
– Надутая? А живот как болит?
