Ужас на поле для гольфа. Приключения Жюля де Грандена

инфлюэнцы не унесла его.

– Я приеду, – решил я, пожимая руку парня. – Вы можете ждать меня где-то после восьми этим вечером – знаете ли, рабочие часы должны соблюдаться. Если вы не будете возражать, я прихвачу с собой доктора де Грандена из Парижа, он остановился у меня.

– Уж не Жюля ли де Грандена? – спросил он недоверчиво.

– Да. Вы знаете его?

– Нет, но хотел бы! Жюль де Гранден! Право, доктор Троубридж, я и не предполагал, что вы странствуете в такой утонченной компании!

– Я бы затруднился назвать его утонченным, – ответил я, улыбаясь его энтузиазму.

– О Боже! – Он вскинул руки в ложном отчаянии. – Люди, у которых есть счастье, не ценят его. Да ведь де Гранден – один из передовых этнологов века, его исследования в эволюции и антропометрии стали классикой. Я скажу, что вы приведете его! Я буду высовываться из окна в ожидании вас сегодня вечером! Пока!

Предупреждающе прогудев в рожок два раза, он умчался на своем ветхом авто вниз по улице с такой скоростью, что должен был непременно попасться первому встреченному полицейскому.

Ван-Драб-коттедж, где у юного Беннетта была своя «нора», являлся пережитком тех дней, когда шведы и датчане боролись за господство над страной между Делавэром и Гудзоном. Подобно всем зданиям того времени, это было почти сказочное строение из камня с нависающими краями крыши, заросшей лишайником. Первый этаж был полностью занят комбинацией большой гостиной с кухней, выложенной кирпичом, и стенами, облицованными досками; с маленькими складскими помещениями в обоих концах. Условия проживания Беннетта были так же типичны для него, как фотография. Книжные полки тянулись вдоль стен и вмещали невероятное количество томов: Les Premieres Civilisationsand де Моргана и Ostafrikanische Studien Мунцингера соседствовали бок о бок с весьма потрепанной копией «Подражания Христу» Фомы Кемпийского. Когда-то прекрасный, но теперь ужасно потертый сарукский ковер покрывал основную часть кирпичного пола; мебель представляла собой смесь секонд- хенда из красного дерева с дешевым новоделом из сосны. В середине комнаты, как будто на выставке, стояли два длинных накрытых объекта, напоминающие пару саркофагов; они были подняты на грубые козлы приблизительно на три фута от пола. Две керосиновые лабораторные лампы, используемые в конце девяностых, освещали центр комнаты почти театральным зеленоватым ярким светом, оставляя по контрасту тени в углах.

– Добро пожаловать в пещеру скромного студента, джентльмены, – приветствовал Беннетт, когда мы вступили через широкий и низкий дверной проем. – Сегодня роковой час: либо я открою что-то, о чем будут говорить в течение следующих десяти лет, либо получу бесплатный билет в психушку.

С внезапной серьезностью он оборотился к де Грандену и добавил:

– Я нахожусь в специальном музейном отпуске, чтобы подтвердить теорию, преследовавшую меня в течение прошлого года или около того. Если я окажусь правым, это будет существенный вклад в науку. Здесь, – он махнул рукой на покрытые объекты на эстакадах, – мои доказательства. Начнем?

– Гм, – Жюль де Гранден ущипнул свои светлые усики, внимательно оценивая нашего хозяина прямым взглядом, – что вы хотите доказать этим, mon brave?

– Просто то, – откровенные мальчишеские глаза Беннетта потеряли что-то вроде их юмористического блеска и приняли серьезное восторженное выражение фанатика, – что не все следы греческой цивилизации были стерты, когда мусульмане покорили и сожгли Александрию.

– Вот как? И вы докажете это с помощью… – брови де Грандена недоверчиво приподнялись, и глазами он указал на покрытые вещи.

– С помощью них, – продолжил Беннетт. – Этой весной, будучи в Африке, я сошелся с подлым старым арабом, обладающим именем Абд-эль-Беркр, и, после применения разумного бакшиша, тот согласился раздобыть пару древних греческих гробов, которые он нашел на старом родном кладбище в пустыне. Старик-злодей знал достаточно и был способен различить христианские гробы и египетские саркофаги – во всяком случае, ни одного из последних не осталось по соседству с Александрией. И он был слишком правоверным мусульманином, чтобы нарушить могилы своих единоверцев, даже если они использовали бы хорошие гробы для похорон, которых не имели.

Я нанял старого нищего, поскольку, если он говорил правду, его находка стоила намного больше, чем она обходилась мне, а если он лгал – а, возможно, так оно и было, – я не много бы потерял из моего кармана. Как вы знаете, мусульмане взяли все, что не было приколочено, когда захватили город, и их потомки продолжали разорение. Несколько христианских кладбищ, переживших первое нападение Ислама, постепенно искоренили, и их обитатели безжалостно выкапывались из своих могил; разворовывались даже пустяковые украшения, что были погребены с ними. Так, даже если мы не обнаружим ничего существенного в этих двух гробах, возможно, мы найдем несколько старых монет или какие-нибудь старинные драгоценности – этого достаточно, чтобы отдать в Музей и показать, что время было потрачено не впустую.

Он остановился, сверкая глазами и приоткрыв губы, посмотрел на каждого из нас, трогательно ища слов поддержки.

– Боюсь, мы преследуем дикого гуся, друг мой, – немного устало ответил де Гранден. – В былые дни я раскапывал гробы вблизи Александрии, в Тунисе и Сидоне, но ничего, кроме отвратительных доказательств того, что плоть подвержена распаду, я не нашел. Желаю, чтобы ваши надежды оправдались. Но, судя по моему опыту, должен сказать, что арабский джентльмен предпринял весьма выгодную сделку для себя. Возможно, он сначала ограбил то, что было в могилах, а затем продал вам пустые ящики. Я боюсь, что у вас – как бы это сказать? – пустой мешок, mon enfant.

– Ну, так или иначе, они здесь, – ответил Беннетт со стыдливой усмешкой, сдернул изношенную нарядную скатерть с ближайшего гроба и взялся за