Дуло бластера чуть опустилось и было теперь направлено не в лицо, а в район груди. В таких условиях начинаешь ощущать себя невероятно уязвимым. Уверенность в завтрашнем дне, вера в себя и собственную способность решать проблемы — все это осыпается наземь нелепой шелухой в момент, когда чужая рука готова спустить курок простейшего, казалось бы, металлического предмета.
— Теперь признавайся, — четко проговорил капитан, буравя меня не ненавидящим, но строгим и внимательным взглядом, — с какой целью ты организовал этот побег.
— Я думал, цель предельно ясна. — Старалась говорить спокойным, даже отстраненным тоном, но тоже достаточно жестко. — У нас была сделка. Я доставляю тебя на катер — и, заметь, моя часть плана выполнена до последнего пункта. Твоя задача — довести катер до спутника и затем помочь мне переправиться за пределы нашей звездной системы. Мы обо всем заранее договорились. Что же теперь не так? Не хочешь оставлять ненужного свидетеля?
— Хочу немного пересмотреть факты, — не согласился с моей интерпретацией Макнэлл. — На кого ты работаешь, Сэм? — спросил он, хмурясь и ни на секунду не отводя от меня глаз. — На службу безопасности тюрем? Или стоит брать выше? Полицейское управление по особым расследованиям? Континентальное министерство безопасности?
— А почему только континентальное? — саркастически пробурчала я. — Почему не межпланетное?
— Это непринципиально. — Шутку он не воспринял вовсе. — Так на кого ты работаешь?
Я закатила глаза. Ответ был только один, но явно не тот, что искал допрашивающий.
— ПС, Планетарная служба, — расшифровала, хотя устойчивое сочетание согласных в этом не нуждалось. — Даю уроки астрономии заключенным. Больше никому не служу и ни на кого не работаю.
Не могу сказать, чтобы его взгляд был прямо-таки полон недоверия. Логичнее предположить, что Макнэлл и сам не знал точного ответа, а потому твердо намеревался докопаться до истины.
— Сделаем так, — предложил он. — Я изложу тебе свое видение ситуации. А ты потом скажешь, в чем я был неточен или неправ. Идет?
— Идет, — согласилась я.
В целом то направление, которое принимал разговор, мне нравилось больше. Вот только вид направленного на меня бластера продолжал основательно нервировать.
— Тебя с самого начала подослали, чтобы за мной следить. — Он даже говорил, как будто стрелял, — выверенно, не прерывая визуального контакта, стараясь попасть в цель каждым словом. — Лекции были прикрытием, причем не слишком убедительным: при моей квалификации обучать меня астрономии, мягко говоря, смешно.
— Ты сразу же проверил меня на профпригодность, — напомнила я.
— Допустим. Но было бы глупо совсем к такому не подготовиться, — парировал капитан.
— Целебную бумагу я тоже принес по рекомендации службы тюрем? — осведомилась едко.
— Игра в доброго и злого полицейского стара как мир, — отклонил аргумент Макнэлл. — К тому же уже тогда ты попытался подбить меня на признание, поинтересовавшись, действительно ли я убил Линду.
— Я поинтересовался, действительно ли ты ее не убивал.
— С семантической точки зрения это одно и то же. Однако добиться признания так и не удалось, и ты перешел к следующему рычагу давления — моим родителям.
— Я…
Он не дал мне договорить, и хорошо: я все равно не видела смысла повторять то, что уже было сказано и в любом случае не будет принято Макнэллом на веру.
— Поняв, что стандартными мерами ничего не добиться, вы решили устроить мой побег.
— Зачем?!
— Доказать, что я не законопослушен. На Митосе нас наверняка поджидает отряд захвата. А после попытки побега практически на глазах у всего честного народа моя репутация будет окончательно испорчена. В глазах многих сбежал — значит, виновен. В справедливости решения суда никто уже не усомнится. И мое нежелание сознаться в преступлении перестанет иметь значение. Вот только одна беда… — Его глаза сощурились сильнее, отчего от век заструились морщинки. — Я изменил курс.
— Только не говори, что мы возвращаемся в тюрьму с повинной! — простонала я.
— Нет. — Капитан посмотрел на меня с интересом: такая реакция явно отличалась от его ожиданий. — Я не для того поддался на провокацию, чтобы добровольно вернуться в замкнутый круг. Мы летим на Истерну.
Я пожала плечами. Местоимение «мы» внушало некоторый оптимизм; вот если бы Макнэлл сказал «я», было бы впору впадать в панику. Что же касается выбора спутника, я с самого начала удивилась, когда он выбрал Митос. Ведь именно рядом с Истерной его родители изобразили парусник. По моим предположениям, в действительности этот рисунок обозначал космический корабль, то есть у капитана имелся какой-то способ улететь, и не откуда-нибудь,
