болезни. И я честно предупреждаю, что планирую воспользоваться твоим ко мне расположением и соблазнить тебя сегодня вечером. Не прямо сейчас, это будет не так интересно, но непременно сегодня и именно тебя. Прости, но другие женщины меня нынче совсем не интересуют.
— Почему? — пробормотала я потерянно, не зная, как реагировать на такие признания и угрозы.
— Ржа меня побери, если я знаю, — рассмеялся он. — Но я проверял, пока ждал тут тебя. Мысли о любых других женщинах в моих объятьях оставляют меня почти равнодушным, а вот стоит представить тебя… — бархатный, и без того почти лишающий воли голос его сошел на интимный полушепот, и я почувствовала, как по телу прокатилась волна жара, отозвавшись уже знакомым томлением.
— А если я откажусь? — все-таки нашла в себе силы возразить я.
— А я разве давал тебе выбор? — насмешливо хмыкнул мужчина, и ладонь его уверенным, каким-то хозяйским жестом забралась в вырез туники под мышкой, скользнула вдоль спины. Когда в ответ на это прикосновение я непроизвольно выгнулась, вцепившись руками в его плечи, Ив довольно ухмыльнулся. — Но если все-таки будешь упрямиться, придется избавить тебя от нравственных метаний прямо сейчас. И что-то мне подсказывает, сопротивляться ты будешь только на словах. Ты слишком чувственная для того, чтобы изобразить сейчас гордую неприступность. Не представляешь, насколько это заводит… — прошептал он, лаская губами мою шею.
— Ну почему? Я чувствую, — нервно хихикнула я, немного поерзав, чтобы пояснить, что имела в виду.
Ив усмехнулся, на мгновение прижал к себе так крепко, что стало трудно дышать, а потом разомкнул объятья.
— Отлично, я рад, что мы договорились. Пойдем, день только начинается!
— Пойдем куда? — спросила я, поднимаясь на ноги, чтобы только не молчать. Потому что в молчании голова начинала наполняться мыслями.
Происходило что-то странное, непонятное — между нами и, главное, внутри меня. Наверное, мне бы стоило убежать или в крайнем случае расплакаться, да хотя бы строго объяснить мужчине, насколько неправильно он поступает. Откуда-то я точно знала, что если я действительно решительно выскажусь против, он не станет настаивать. Если я сумею не реагировать на его близость, не терять всякой воли от малейшего прикосновения, он отступится и не будет ни к чему принуждать.
Вот только я ничего не могла с собой поделать. Не было сил и, главное, желания спорить. Мне было так хорошо сейчас, рядом с Ивом, я таяла от его голоса и прикосновений и совсем не хотела думать о том, что будет после.
Сейчас я отчетливо понимала, как и почему на первый взгляд вполне благоразумные и рассудительные девушки и женщины совершали сокрушительные, грандиозные глупости, связываясь с откровенными мерзавцами и отдавая им все, что имели. Больше того, сама была готова совершить такую же ошибку, доверившись мужчине, имеющему не самые благородные намерения. А впрочем, может, он прав? И если нас действительно ждут смутные, тяжелые времена, стоит совершить эту приятную глупость, поддаться сиюминутному влечению? Потому что сейчас мне хорошо, очень хорошо, я люблю и чувствую себя если не любимой, то уж точно желанной.
Глупо отрицать очевидное: мне нравилось то, что между нами происходило. Да, Ив постоянно вгонял меня в краску, но даже это было приятно. Так неужели это не повод именно сейчас принести жертву Вечному Дитя?
Единственным, что портило удовольствие, были слова Ива, что он меня не любит, но я при всем сожалении понимала его правоту. Любому чувству нужно хоть немного времени, чтобы родиться, и пары часов для этого явно недостаточно. А кроме того, сказанное Халой давало надежду. Голос не может не ответить на чувства дана, так ведь?
— Ну, для начала тебе стоит переодеться, — уверенно проговорил Ив, тоже поднялся и протянул мне сандалии, лежавшие на одном из сундуков. Кажется, он заранее озаботился тем, чтобы слуги принесли обувь более-менее подходящего размера.
Я ухватилась за ремешки, но Ив не разжал руку, а потом вдруг с предвкушением улыбнулся и коротко велел:
— Садись, я сам.
Я растерянно уставилась на него, но медленно опустилась в кресло, не отводя взгляда от лица мужчины. Опять этот взгляд — жадный, обжигающий, затягивающий… От него мысли путались, ноги подгибались, а сердце колотилось быстро-быстро и с перебоями. И Искра пылала так ярко, почти обжигая, что, казалось, я весь мир могу перевернуть по одному своему желанию.
Какие уж тут возражения! Иву достаточно было просто посмотреть на меня вот так, чтобы малейшие намеки на протест растаяли без следа…
Ярость Богов опустился передо мной на колени, сел на пятки. Обеими руками провел по моим лодыжкам, лаская, от нежной кожи под коленями вниз, поставил стопы себе на бедра. И все это — неотрывно глядя мне в глаза.
Краска бросилась в лицо, я судорожно стиснула обеими руками подлокотники и нервно облизала вмиг пересохшие губы.
Ив действительно надевал на меня сандалии, аккуратно и неторопливо переплетал ремешки, не забывая нежно, будто невзначай ласково касаться кожи, но не более того. Казалось бы, не происходило ничего настолько уж неприличного, он даже коленей коснулся всего один раз!
Но мне было нестерпимо жарко и трудно дышать. Взгляды, которые мужчина бросал на меня, обжигали. Губы, чуть изогнувшиеся в легкой довольной улыбке, одним своим видом обещали нечто невероятное. Сама поза казалась ужасно откровенной, непристойной, и мне чудилось, что ладони мужчины вот- вот скользнут выше, под подол туники. Хуже того, мне уже хотелось, чтобы он так поступил…
А Ив просто завязал сандалии, так же аккуратно и бережно опустил мои ноги на пол и протянул мне руку, предлагая подняться. Если бы я еще сумела
