— Ты выглядишь обеспокоенным, да и эта бумага… — неуверенно пояснила ему, следуя примеру Райда и усаживаясь в одно из кресел.
— Не обеспокоенным, а недовольным. — Ив улыбнулся уголками губ. — Не люблю произносить речи, а отказаться от этой обязанности не имею права.
И он вернулся к прерванному занятию. Правда, на этот раз я заметила, что мужчина не столько читает, сколько, полуприкрыв глаза, проговаривает себе под нос заученный текст.
Болтать между собой и тем отвлекать Ива мы с Райдом не стали, поэтому оставалось только озираться по сторонам, разглядывая кабинет, его обстановку и хозяина. По большей части, конечно, последнего. Оказалось, напрасно я думала, что Ярости Богов не подойдет традиционная южная одежда…
Одет регент был не в цвета кесаря, а в цвета Хозяина Пашни[32] — темно-красную с черной окантовкой тунику до колен, парадное одеяние офицеров. К нему прилагались кожаные наручи и поножи с блестящими металлическими бляхами, и я готова была поручиться, что эти штуковины не только надеты для красоты, но могут служить настоящими боевыми доспехами. А меч в парадных ножнах у бедра был, похоже, тот самый, с которым Ив путешествовал: слишком потертая и лоснящаяся рукоять для простого украшения.
Такой наряд Железному регенту очень подходил. Подчеркивал статную фигуру, сильные руки… Да не только внешне, он отлично передавал и внутреннее содержание: настоящего воина, защитника. Может быть, в чем-то — или с кем-то — грубого, слишком прямолинейного, не сведущего в дворцовых интригах, но надежного и верного, готового отдать свою жизнь за долг.
Я, глядя на Ива, видела именно это. И не понимала, как можно было заподозрить этого человека в чем-то низком, недостойном. Он не мог предать своих боевых товарищей — тогда, у Тауры — и как-то воспользоваться их жизнями, чтобы выжить самому. Он просто не мог быть тем чудовищем, какое рисовала молва. Да, резкий, не умеющий играть. Да, равнодушный к женщинам, с которыми делит постель; но он никого не обманывал, не клялся в любви, не сулил того, что не собирался давать.
Разве можно тогда винить его одного? Или те, кто принимал желаемое за действительное, все же виноваты не меньше?
Мысли эти бродили в голове, пока я сидела и украдкой любовалась Ивом, благо сам он ничего вокруг не замечал, а Райд как будто вовсе дремал с открытыми глазами.
В конце концов хозяин кабинета решил, что время пришло, отдал текст речи помощнику, и мы покинули кабинет.
Торжество происходило в анфиладе из трех огромных залов, соединенных высокими арками. Несмотря на обилие светильников, своды, расписанные фресками, тонули в сумраке, и рассмотреть сюжеты не удавалось. Да и задирать голову кверху было не очень-то прилично. А жаль, потому что я с куда большим удовольствием полюбовалась бы убранством залов, отрешившись от окружения.
Ощущение было неприятное, тяжелое. Мы шли, и люди расступались, склоняли головы, но я продолжала ощущать любопытные пристальные взгляды. Голоса замолкали, окружая нас широким кругом тишины, следом за нами катился шелест негромкого перешептывания, а в отдалении разговоры возобновлялись. И я чувствовала себя отрезанной от окружающего мира. Все мои душевные силы тратились на то, чтобы не озираться испуганно по сторонам, держать спину прямо и не жаться к своему спутнику. Спокойствию и невозмутимости Ива оставалось только позавидовать.
В последнюю залу допускались не все, за чем бдительно следил парадный караул — у каждой арки замерло по два воина, которые при нашем появлении вскинули руки к плечам в приветствии, — так что здесь было свободнее и тише. Тут на возвышении у стены стояло высокое белое кресло с широкими подлокотниками; резное, тяжелое, с обитым алой тканью сиденьем, на котором без особенного неудобства можно было бы устроиться с ногами.
Трон кесаря. На троне лежал венец — странного вида обруч, похожий на переплетение корней или усеянных шипами побегов.
Перед возвышением полукругом расположились кресла поскромнее, сейчас пустовавшие — очевидно, места для высокопоставленных гостей. По правую руку от каждого из кресел стоял небольшой столик с вазой, полной фруктов и какой-то еще снеди.
Ив рука об руку со мной приблизился к трону и, остановившись в паре метров от возвышения, низко поклонился, прижав ладонь к груди. Замешкавшись на мгновение и растерявшись, я повторила действия регента.
Ни о чем таком меня никто не предупреждал, но, наверное, венец на троне символизировал власть кесаря — которая есть, даже когда кесарь мертв.
После церемониального приветствия Ив подошел к паре кресел, стоявших ближе всего к возвышению. Жестом предложил мне занять одно из них, сам уселся справа от меня и поднял руку с хитро сложенными пальцами, подавая кому-то условный знак. Через пару мгновений подоспел слуга с подносом, на котором теснилось несколько кубков. Регент взял один, жестом предложил и мне. Я не стала отказываться: пить не хотелось, но нужно было чем-то занять руки, и чем комкать платье, лучше держать тяжелую серебряную чашу.
Нервозно оглядевшись, я обнаружила неподалеку, в этой же зале, наряду с совершенно незнакомыми мне людьми, и дочерей кесаря. Тия так вообще заговорщицки подмигнула, и мне стало немного легче, я даже заставила себя немного расслабиться, прислонившись к спинке кресла.
Ив окинул меня взглядом и чуть улыбнулся уголками губ.
— Не бойся, — тихо проговорил он. — Ничего страшнее не будет.
