– Они в особняке.
– В каком?
– Том, который сначала взорвали. Вы же сами видели, как его потом огнем охватило.
– Что?! Сколько там было?
– Почти полмиллиона. Четыреста восемьдесят тысяч, если точно. Да и где мне их хранить? В банке? А ну как вопросы у кого появятся? Там и хранил, потихоньку накапливая. Что с ними – не ясно. Нужно дождаться, пока пожар потухнет и все осмотреть. Я их держал в неприметном чемодане в своем кабинете, на втором этаже, что стоял в шкафу. Кто его знает? Может, и не сгорят. Хотя я бы не особо надеялся. Сами видели, как полыхало. Там, в подвале, был запас топлива для автомобиля плюс много медицинского спирта. Госпиталь пока разворачивается, и я выделил свой особняк под склад, опасаясь, что в противном случае солдаты все растащат и выпьют. Так что… – развел он руками.
– Проклятье! Ну что за чертовщина! – Николай Михайлович в сердцах хватил графином с коньяком прямо о пол. Вбежал слуга, но командующий взмахом руки его отправил за дверь.
– Мы немного недооценили характер этой войны… и этих людей.
– Немного?! Это вы называете немного?!
– И еще, – продолжил Куропаткин, игнорируя припадочное состояние Николая Михайловича. – Какие у нас сейчас отношения с Витте?
– А что?
– Три недели назад появились люди, которые суют свои носы не туда, куда нужно. Возможно, и раньше, но я их заметил только три недели назад. Помощников у меня повыбили, так что я сам немало рисковал, собирая деньги. Если они работают не на вас, то у нас могут быть проблемы. Полагаю, это его люди.
После этих слов великий князь Николай Михайлович посмотрел на командующего каким-то особенно пронзительным взглядом.
– Что они могли узнать?
– Не знаю. Предполагаю, что о пропавших курьерах они знали. Во всяком случае, расследование показало, что их видели вместе несколько раз. Это могло быть совпадением, но курьеры пропали. А значит, хунхузам кто-то сообщил о них. Кроме того, ко мне самому повышенный интерес. Слежка идет практически непрерывно.
– Ясно, – как-то резко протрезвевшим голосом ответил Николай Михайлович. – С деньгами пока не спешите. И вообще – будьте как можно осторожнее.
– Но вы же говорили, что в полиции и жандармерии все улажено, – напоказ обеспокоился Куропаткин. – Или это уже не так?
– Там все в порядке. А вот с Витте и его покровителем – нет.
– Понял, – настороженно кивнул Куропаткин. – И насколько осторожничать?
– В любых пределах. Главное – не подведите меня. Я не хочу по вашей милости объясняться с ее императорским величеством вдовствующей императрицей Марией Федоровной. И если она узнает про меня – я все буду отрицать и ото всего открещиваться. Вам придется остаться с ней один на один.
– Если все так серьезно, то я бы хотел просить вас о помощи.
– Помощи? – искренне удивился великий князь.
– Я изъял из бюджета армии шестьсот тысяч. Если люди Витте начнут копать, то найдут эти хищения. Подставной фигуры в лице Ухач-Огоровского у нас больше нет.
– И?
– Надо бы компенсировать растраты.
– Вы просите у меня денег? – еще сильнее удивился Николай Михайлович.
– Да. Шестьсот тысяч. Витте не должен найти хищения. Ну, разве что какие-то неопределенные операции. Главное, чтобы бухгалтерия войны была в порядке, а дебет сводился с кредитом.
– Ну, вы и наглец… – покачав головой, заявил великий князь.
– Я не настаиваю. Но в деле не только я участвовал. И не все люди склонны молчать.
– Вы о ком? – холодно осведомился визави.
– Не забывайте, кто-то перехватил курьеров. Конечно, их могли и перебить при нападении, но могли и захватить, да вдумчиво поговорить. Под пытками можно много чего выудить из человека. Все зависит от заказчика нападения.
– Черт! – воскликнул Николай Михайлович и в сердцах ударил кулаком по столу, разнеся вдребезги керамическую тарелку и порезавшись.
– Вы же сами рекомендуете быть осторожным. А оставить все как есть – это крайне неосмотрительно. Сам я такими деньгами не владею и не в состоянии покрыть недостачу.
– Я подумаю над вашей просьбой, – хмуро ответил Николай Михайлович, понимая, что вариантов действительно немного. Ведь если допустить, что люди
