самостоятельность и решительность. Я вообще удивлен, что он пришел на помощь. Его любимая позиция – наблюдение со стороны. Ему больше нравятся герои и подвиги, а не божественные чудеса. Отчасти поэтому, я думаю, он и отозвался. Любопытно старику стало, как я буду выпутываться из этого затруднения, – махнул Дмитрий рукой в сторону татуировки. – Ведь мало кто знает, что Христос привел к присяге многих древних богов, которые стали вести дела от его имени на бренной земле. Не по статусу царю Небесному бегать по полям да крестьян гонять. Не все, конечно, подчинились. А кое-кто даже бунтует потихоньку или совсем из повиновения выходит. Но борьба государя со своей аристократией извечна и так же естественна, как необходимость обоих. Да и отец Иисуса слишком занят делами куда более интересными, чем наблюдение за копошением столь ничтожных червей. Ну да ладно, все это лирика. Вы воевать, я полагаю, прибыли?
– Да, – неуверенно произнес Адольф Фридрих I.
– Со мной?
– Да, – все так же неуверенно кивнул герцог Мекленбурга.
– Так давайте повоюем. Я, пожалуй, даже начинаю чувствовать вкус в боях, хотя поначалу боялся своего равнодушия к чужой смерти. Во мне просыпается какая-то страсть! Только мой вам совет – вперед не лезьте. Иоганн Адольф выскочил перед своими солдатами и погиб бесславно. Пуля-дура. Она же субординации не блюдет и разит кого ни попадя. Берегите себя. Не хотелось бы, чтобы эта война закончилась плачевно для стольких династий.
С этими словами он развернул своего коня и поехал к войскам, оставив герцогов со свитой переваривать услышанные ими чудовищные слова.
Какая-то возня в течение получаса.
И вот германцы атакуют кирасирами. Очень тонкое и жидкое построение не выглядит надежным и стойким к удару тяжелой кавалерии.
Вышли на позицию и построились где-то метрах в трехстах перед фронтом легиона.
Они были уже в зоне поражения и штуцеров, и пушек, и ручных мортир. Но Дмитрий решил немного поиграть. Поэтому дал отмашку на открытие огня, только когда по кирасирам затрубили наступление и кони двинулись вперед, стараясь держать равнение.
Свисток, слившийся своим переливом с товарищами.
И первый ряд восемнадцати взводов нажимает на спусковой крючок.
Еще свисток.
И еще восемнадцать отделений нажимают на спусковой крючок.
Залп.
Залп.
Залп.
Каждые пять секунд полузалп двух батальонов, то есть пятьсот сорок пуль улетало в кирасир.
А вместе с тем дальней картечью ударили две дюжины полковых орудий, поддержав восемь десятков ручных мортир, отправивших в кирасир гранаты.
Прошла минута.
Легион прекратил стрельбу[21].
Пяти тысяч кирасир германских герцогств больше не существовало. Сотни полторы всадников, «разбегаясь в разные стороны», стремительно выходили из зоны поражения. Остальные так там и легли. Множество раненых людей и коней билось на земле, издавая жуткого вида звуки. Прямо на глазах привычных к таким зрелищам легионеров и совершенно деморализованной германской пехоты.
Минута. Всего минута. Герцоги и генералы, что вели эти войска, растерялись. Произошедшее событие выходило за рамки их маленького мира так же решительно, как и слова Дмитрия о старых богах. Они вообще пребывали в зависшем состоянии, не понимая, что делать и как поступать дальше. После ТАКОЙ демонстрации военного превосходства наступать пехотой было по меньшей мере глупо. Да и не пойдет она в наступление. Вон, стоит и нервно крестится, бормоча молитвы.
– Начинайте, – кивнул Дмитрий командиру полка полевой артиллерии. И та ударила картечными гранатами по открыто расположенной артиллерии противника.
Бух!
Бух!
Бух!
Однако продолжения боя не получилось.
Войска германских герцогов спешно стали отходить, стремясь как можно быстрее испариться…
Тем временем со стороны города выступили датчане и попытались выбить арьергардный пехотный батальон, «окопавшийся» в деревне. Да вот беда – легионеры заняли очень интересно свои позиции. Кто на крыше за скатом кровли. Кто у окна. Кто у заваленной на бок телеги. Кто за поленницей дров. Все следовали указанию императора и заняли подходящие укрытия, откуда им удобно будет стрелять. Поэтому, когда датчане подошли достаточно близко, стрелять начала вся деревня. Людей и не разобрать толком.
