– Ото ж доброе потчевание будет! До ладу людям хорошим!
Парни, отдуваясь, вытащили здоровенный парующий казан, установили на утоптанной земле рядом со столом. Стали рассаживаться. Яниса незаметно отступила обратно в дом.
– Да тут шесть тарелок, одна лишняя! – заметила Бивилка.
– Тарелки ставила Яниса, – Шадек обернулся на прикрывшуюся дверь. – Умма, ты кого-то еще ждешь в гости в этот радостный день?
Магичка помотала головой.
Яниса снова появилась во дворике, не затворив за собой двери. Встала, прочистила горло, сложила руки на животе, оглядела замерших магов, остановила взгляд на Умме. Подумала и улыбнулась.
– Девонька моя хорошая, в сем светлом торжестве волит тебе поклониться с добрыми пожеланиями сын наших хороших суседей!
Умма тихонько застонала и беспомощно обернулась на друзей. Шадек развел руками. Бивилка почесала нос. Оль пялился на что-то за спиной старухи. Умма тоже посмотрела.
Во дворик вышел эльф в нарядной одежде. В руках он держал здоровущий букет астр и широко улыбался. Высокий, красивый, с роскошными длинными светлыми волосами. Слева прядь была закинута за острое ухо, открывая серебряную сережку-петельку.
Когда Умма, уронив стул, в два прыжка преодолела разделяющее их расстояние и с визгом повисла у эльфа на шее, удивилась только Яниса.
Остальные маги тоже подошли, улыбаясь, похлопывали эльфа по плечам, пожимали свободную от Уммы руку, из которой Бивилка аккуратно вытащила букет.
– А я думал, ты до сих пор в Алонике! – Оль еще раз ткнул Кинфера в плечо.
– Почти правильно думал! Шесть дней как вернулся. Только Уммино письмо увидел – сразу в Арканат поехал… Ты что, думала, я пропущу твой день рождения?
Умма мотнула головой и вцепилась в эльфа покрепче.
– Но задерживаться не стану, не рассчитывай, послезавтра уеду в Эллор. Дней на десять. – Кинфер осторожно отцепил от себя погрустневшую Умму, взял ее за подбородок, посмотрел внимательно. – Поедешь со мной?
– С тобой? В Эллор? – переспросила она, словно не расслышала. Хотя на слух Умма никогда не жаловалась – просто поверить в такое было почти невозможно.
– Да, – подтвердил эльф, – со мной в Эллор. Тебя там кое-кто заждался. Да и вообще.
– Эй, так теперь людей в Эллор пускают? – обрадовался Шадек. – Я и знать не знал! Каков подарочек, а? Еду на зимовье, непременно еду, там же такие… такие… эльфийки!
Бивилка с негодующим восклицанием огрела Шадека букетом, тут же смешалась, ойкнула и спряталась за Оля. Шадек скорчил ей страшную рожу, но тоже смутился.
– Тебя не пустят, – Кинфер мимолетно улыбнулся и снова, посерьезнев, обернулся к Умме. – В Эллор нельзя просто взять и приехать. Но эллорец может привезти туда человека, которого не мог не взять с собой. Так ты поедешь?
Умма быстро закивала и, пряча заблестевшие глаза, снова уткнулась Кинферу в плечо.
Яниса, сцепив на животе плохо гнущиеся пальцы, гордо поглядела на магов и сказала:
– Ну? Я ж с первого дня говорила: глянется девке хлопец!
В этот светлый ясный день в городе было два человека, которых не радовали солнечная погода и мягкое осеннее тепло.
Один был хмур привычно, по натуре и в силу особенностей ремесла. Второго утром постигло великое горе, и он мало что замечал вокруг.
Оба мужчины сидели в небольшой темной комнате у кровати. Воздух был пропитан запахом целебных составов и отваров, а еще тем тяжким духом, что непременно селится в комнатах тяжело больных людей. Сколько ни отворяй окна, сколько ни впускай в дом свежий воздух – да по осеннему времени не в любой день и откроешь окошки.
Варравир держал обеими руками ладонь жены. Давно и безнадежно холодную, успевшую закоченеть.
Он должен был послать за жрецом, чтобы тело переправили в божемольню, а дома начали готовиться к похоронам. Вместо этого астроном вызвал угрюмого темноволосого человека, что сидел сей вздох подле него. В одной руке тот держал указок, собранный из серебряных и деревянных полос, в другой – медальон с потертыми топазами.
– Не передумали?
Варравир покачал головой, глаз не поднял.
– Понимаете, что это будет уже не она?
Астроном кивнул, продолжая глядеть в пол. Гость положил указок и медальон на стол.
– Помните о мерах осторожности?
– Да.