Бивилка порозовела еще сильнее.
– Знак Школы показывать пробовала?
– Пробовала. Но, даже если я увешаюсь всякими знаками до макушки, это не очень поможет. Судят-то все равно по виду, а не по знакам, а устраивать выступления с фокусами всякий раз – унизительно и утомительно. Словом, разъезды у меня не очень богатые, Шадек.
Парень хмыкнул и закрыл крышку, занырнул в котомку за новой порцией добычи. Оглянулся на девушку.
Ему не нравился ее новый взгляд исподлобья, не нравилось, как она сутулилась. И как опускались уголки ее губ. И как старательно она делала вид, что все остается по-прежнему. Что она идет по правильной дороге, а ее представления о собственной роли в мире, вбитые в голову бабушкой и школьными наставниками, все еще работают. Шадек понимал, что других представлений Бивилке не давали, а определять их для себя самостоятельно она была не приучена.
Как выглядит человек, собирающий в кучу сломанные вещи и говорящий себе, что они вполне еще ничего?
Что происходит с деревянным колышком, который попытались вбить в лист железа?
Шадек устроил на столике несколько замурзанных тонких книжек.
– Я понимаю, почему эта работа для тебя – такая удача. Впрочем, для меня тоже удача, хотя мои дела идут получше. Слушай, ненаглядная…
– Между прочим, – перебила девушка, – у них тут и правда что-то происходит!
Шадек оценил серьезное выражение мордашки магички, отложил свою котомку, уселся на кровать против Бивилки.
– Я вначале думала, что этим чудесам есть простое объяснение, – начала она, – вернее всего, что это баловство детей или злой умысел взрослых, помноженный на глаза.
– Какие глаза? – Шадек вытаращил свои.
– Да те, что у страха велики. Вот и решила разобраться, взглянуть на все эти дива чудные.
– Да ясно, – маг кивнул, словно убеждая, что ему в самом деле ясно. – Я тоже собирался разведать, хоть Эррен и не просил искать причину безобразий. Но для себя-то надо понимать, о чем речь?
– Так вот, одно скажу: местным не мерещится. А причину понять я не берусь. Но это что-то посерьезнее детских шалостей.
– К примеру?
Бивилка прищурила ореховые глаза.
– В сарае бочкаря сгорели только деревяшки, даже крыша не занялась. Соломенная крыша, Шадек! Как так? На лед, что разлетелся от пруда, не сыплется снег, облетает обломки. А одну лепешку, сделанную из того кислого молока, пекарь припрятал – сам не знает, отчего.
– И что с лепешкой?
– Она не черствеет.
– Странно, – согласился Шадек. – Я б сказал, тут маг пошаливает, но странный маг. Быть может, эллорский?
– Эррен сказал, в поселке нет магов.
– Да слышал я, – парень поморщился. – Можно бы подумать на призорцев, но они давно не водятся у пригородных сел. Какие еще мысли?
– Нечисть, – взгляд у Бивилки был таким безмятежным, словно она сказала «Кролики». – Бдыщевы проделки, демоновы козни.
Шадек прикрыл глаза.
– Слушай, давай по делу, а? Я, конечно, для вида чту Предания Божинины, но бдыщи – они лишь у речек медовых, куда меня после смерти наверняка окунет по самую маковку. К тому же Эррен говорил, что жрец исправно бродит по поселку с ромашковым веником. Так что бдыщевы проделки не рассматриваем, да?
– Демоновы – тоже?
Маг смотрел на Бивилку, чуть изогнув брови.
– Шадек, демоны существуют! Да, они не показываются, они скрываются под личинами, но живут среди нас: и в Ортае, и в орочьем Гижуке, и в дриадской Даэли… Особенно в Даэли! Это демоны открыли для нас Миры, придя в Идорис через порталы, ты что, не помнишь?
Шадек прыснул.
– Ненаглядная, это ж Олевская байка-пугалка! Вспомни еще про старуху с раскаленной кочергой!
– Вовсе нет!
– Вовсе да, – Шадек заговорил нараспев, низким голосом, – кочевые демоны, истощающие мир за миром, сто лет назад стали заселять Идорис, обосновались в Даэли и теперь сманивают к себе призорцев, чтоб те служили им верой и правдой, а когда демоны наберут полную силу, они высосут энергию нашего мира, отчего все люди в Идорисе выздохнут в муках!
Шадек встал на колени, поднял руки со скрюченными пальцами и пошел на Бивилку прямо по кровати, страшно вращая глазами.
– И раз в сколько-то лет первый портал выпускает самого гнусного демона, который идет по миру с большим мешком и собирает в него людей, чтобы сварить из них кашу! Бу-у-у!
