Офицер с большой буквы.
– Знал ли детали Терновский? – спросил Дайгер, поднял ложку, насыпал сахар в чай, но пить не стал.
– От меня вряд ли, – вздохнул Айзек, погрустнел и осунулся. – Он работал напрямую с Гительманом.
Полковник Гительман никогда не нравился Курту, в нем чувствовалась гнильца. Складывалось впечатление, что он был трусом и никогда не работал честно. Свое место получил, плетя интриги и подсиживая начальство.
– Понимаешь, от этой операции очень многое зависело! Кстати, и у Гительмана тоже, ему было даже важнее, чтоб операция прошла успешно. Когда предам результат огласке, он будет подозревать меня.
– Брат, не забывай, что любая жажда власти утоляется жаждой денег.
– Это ты хорошо сказал, – Айзек встал, повернулся к сейфу, снова сел, закинув ногу за ногу; здесь было холодно, и снимать плащ он не стал. – Предложил бы коньяку, но мне еще отчитываться о провале. Хорошо хоть завалить курьера удалось. Значит, твой снайпер не при делах. И еще, Курт… Да, я не слишком честный человек, не лучший боец, но я не предатель.
Дайгер улыбнулся по возможности дружелюбно. Младший брат выглядел жалким, давно Курт таким его не видел.
– Извини, Курт, тянуть дольше нет смысла, мне пора связываться с Гительманом. А тебе придется написать отчет и вспомнить все подробности. Потом, вероятно, нас всех допросят с детектором лжи.
Дайгер встал, громыхнув стулом, громко фыркнул:
– Ерунда это все, как показала практика, совершенно бессмысленная процедура. Синдикатовцы обманывают детектор.
Айзек пожал плечами, проводил Курта до двери:
– Продумай отчет. Твоим тоже придется написать.
Меня допрашивали в первую очередь, почему к людям подполковника такое пристальное внимание, мне было неведомо. Меня посадили в кресло, подключили к рукам какие-то датчики, на голову нацепили обруч. Если сейчас они узнают мой секрет, то все, хана всем планам. Руки судорожно вцепились в подлокотники.
Один лейтенант, сероволосый и сероглазый, с родинкой на лбу, напоминающей дельфина, сел, надел наушники и уставился в монитор. Второй, с жидкими светло-русыми волосами, губастый, стал напротив, он поглядывал то на меня, то на планшет.
– Ты волнуешься, – резюмировал он.
– Да, спасибо КЭП!
Надо говорить нагло и развязно. Я – простой парень из разрушенного города.
– Чего ты боишься?
Теперь – криво усмехнуться и продолжать в том же духе:
– Вас двух. После всего, что я пережить, трудно верить кому-то. Давайте я расскажу, как было все, и пойти? Не понимать, что делать плохо?
Офицеры переглянулись. Губастый кивнул.
– Как твое имя? – спросил он.
– Ронни.
– Ты лжешь?
– Это мое второй имя. Настоящее. Я буду зваться им. Старое вспоминать больно, да и оно не интересно будет вам. Спрашивайте нужный вопрос.
Слава богу, ковыряться в моей биографии он не собирался, и хорошо. Иначе раньше времени всплыло бы то, что пока мне говорить никак не хотелось.
История о том, как подполковник Дайгер избежал засады, заняла пять минут. Потом, чтобы уклониться от лишних вопросов, пришлось рассказать о том, что в Загребе опасно, и мне хотелось в спокойную Германию, а в этом мне могли помочь военные. Так и случилось, и теперь все хорошо.
Видимо, их интересовал промежуток времени, когда отряд Дайгера выполнял задание.
– Я не видел, куда они пошли. Ждал в ангар, потом предупредил, и все!
Вояки снова переглянулись, в их глазах прочиталась скука. Неужели все? Ведь если они начнут серьезный допрос, придется рассказывать, кто я на самом деле, и ничего у меня не получится.
– Он не мог видеть то, что нам нужно знать, – сказал первый лейтенант, с дельфином.
– Согласен, – кивнул губастый, подошел ко мне и отключил датчики. – Зря время потеряли.
Следом за мной вошел здоровяк с позывным Горец. Мне пришлось вернуться в выделенную комнату, где предстояло дождаться остальных. Скорее всего, командира отряда тоже допросят, и тогда начнется самое интересное и жуткое – будет решаться моя судьба. Может, лучше сразу сказать правду? Нет, надо проявиться, показать все, что умею прежде, чем они все узнают.
Мне давно не доводилось отдыхать в тепле, и сейчас самым сильным желанием было – спать.
Дайгера допрашивали два с половиной часа. Приехали двое с незапоминающимися лицами, одному Курт рассказывал
