Похожие, как братья, амбалы за кальяном, – под кайфом. Лысый бородатый коротышка так увлеченно тискает шлюх, что не сразу отреагирует, если случится кипеш.
Шесть грудастых девиц в блестящих мини-юбках.
Наверху – выдолбленные в камне балконы наподобие лож в театре. Там вроде никого, но надо поглядывать.
Вогнутая стена справа увешана самодельными, жутко асимметричными картинами. Смотришь на кривые дома, несоразмерно огромные цветы, и аж глаз дергается. Здесь белые столы, четверо мужчин за бутылкой виски, женщин нет. Три хода. Первый закрыт дверью, на которой нарисована задница и написано: «Вход в рай». Да уж, рай. Второй открыт, он уводит от огневых точек, и к ним никак не просочиться. Третий ведет в тупик.
На анализ у меня ушло восемь секунд. Бобби уселся на стул рядом с Терри, расставил колени, и желтый галстук лег между ног, перечеркнув его безволосый торс.
Я уселась напротив Бобби, приняла расслабленную позу и скрестила руки на груди. Теперь Граф не дергался и не гримасничал, вел себя прилично. Два охранника стояли возле Горца, не спускавшего с меня глаз, двое амбалов держали Марка под локти.
– Давай так, – сказала я. – Играем по правилам. Если замечу, что мухлюешь, ты сразу же отпускаешь нас.
Бобби улыбнулся:
– Если заметишь. Вообще-то я играю честно.
– О’кей. Колода должна быть новой, раздаю я.
– Раздает Эдвард. Колода новая.
Мне было плевать на результат, потому что Бобби все равно выиграет: его крупье, его колода, он найдет способ! Мы скрепили рукопожатием сделку. Ощутив взгляд Марка, я посмотрела на него, взглядом указала на стену за его спиной и сказала:
– Не дрейфь, прорвемся.
Он понял, что я хотела до него донести, кивнул и скосил глаза на одного охранника, затем – на другого. Горец тоже возбудился, аж пот на лбу выступил, но охранники словно что-то почувствовали, стоящий позади русского коротышка упер ствол ему в спину.
Наконец появился Эдвард, и ненадолго я забыла о том, что решается наша судьба. Ног у него, похоже, не было, как и нижней части живота, ее заменял аквариум, где в желтоватой жидкости виднелись трубки. Перемещался Эдвард на металлической станине, снабженной колесами, работающими от моторчика. Похоже, бедняге снесло часть черепа, теперь слева у него блестела титановая пластина, а вместо глаза какой-то маньяк вставил продолговатую красную лампочку.
Руки Эдварда не пострадали, и станина была снабжена двумя пистолетами. Вот это извращение! И ведь живет же! Еще и улыбается. Фу!
Эдвард встал за моим левым плечом. Интересно, получится ли быстро выхватить пистолет из металлической ячейки? Наверное, да. Молодец, уродец, очень удачно встал!
Если бы не ствол, упертый в спину Горца, было бы самое время стрелять. Терять Горца никак нельзя, он – наша основная ударная сила. Но если ничего не изменится, придется им пожертвовать и на время положиться на Марка, а потом убрать его.
– Раздавай, Эд! – приказал Бобби и потер руки. – Играем в покер.
– Понял, хозяин! – проскрежетал Эдвард, откуда-то достал колоду, распечатал, протянул мне, чтобы я убедилась, что она новая.
Да, и правда новая. Не крапленая. Пока все по-честному. Я не рассчитывала, что так будет и дальше, и вертела карты в руках, стараясь запомнить рубашки. Раньше думала, что они хоть чем-то отличаются, но нет, одинаковые, блин!
– Эд, хватит ей копаться!
– Подожди, я метки ищу, – буркнула я.
Эдвард прохрипел:
– Не беспокойся, хозяин, я проверю колоду после.
Пока они проверяли колоду – сначала Бобби, потом крупье, – я осматривалась. Несчастный в клетке висел неподвижно, грудь его вздымалась и опадала – значит, живой. Шлюхи все еще танцевали, теперь розововолосая изображала рабыню, а та, что с ирокезом, шлепала ее по заднице черной штуковиной, похожей на мухобойку. Лысый бородатый посетитель таращился так, что аж слюну ронял.
Посетители были заняты собой. Охрана, которая вдалеке, бдела. С ними будет больше всего проблем. А еще Терри может глупостей наделать, она ведь не в курсе, что мы замыслили.
Станина Эдварда зажужжала – я аж вздрогнула. Верхняя часть туловища вместе с аквариумом выехала чуть вперед на коротких рельсах, накренилась, и Эд положил на стол пять карт, затем раздал нам карты – по две каждому, как и положено. Перевернул лежащие на столе: шестерка пик, король треф, семерка червей. Две остались закрытыми.
Граф сразу же спрятал свои рукой, подозревая, что у меня глаз-рентген, посмотрел на карты, улыбнулся.
– Я счастливчик, – он похлопал себя по животу, словно все у него было в порядке, хохотнул и указал пальцем в Горца. – Повышаю ставку! Он станцует ламбаду с Марком!
