ты… боишься?!
– Боюсь, – неожиданно призналась мама и, обернувшись, посмотрела мне прямо в глаза. – Я видела больше тебя. И пусть твоя сила сейчас на пике, но она далеко не всегда является решающим аргументом.
Я прищурилась.
– Да? А мне кажется, ты просто боишься связывать себя полноценным обрядом и еще больше боишься, что Раалу его не пройдет.
– Я уже немолода, – моментально нахмурилась госпожа Тейлара.
– Ничего, он тоже не мальчик.
– Но Раалу готов довериться одному только запаху…
– А ты наверняка подсмотрела ваше общее будущее. И вообще, если уж дело только в этом, вы могли бы начать отношения и без брачных клятв и обетов.
Мама как-то болезненно дернулась.
– А может, я не хочу без клятв. Но и рисковать понапрасну не желаю. Ты об этом не думала?
– Думала. Но считаю, что вас надо просто взять и спокойно обвенчать. А если ты боишься, что именно ваш союз может спровоцировать неблагоприятное для храма будущее… что ж, мы просто повременим с правдой. Единственное, на чем я настаиваю, это на том, что к моменту, когда у вас будут дети, население нашего мира должно получить какое-нибудь правдоподобное объяснение происходящему. Советую, кстати, заглянуть в нижний дворец и посоветоваться по этому поводу с Маару. Он – существо мудрое и видел гораздо больше, чем я или ты. А уж оракул из него и вовсе замечательный.
После такой простой подсказки у мамы изумленно распахнулись глаза. А потом она внезапно посветлела лицом, расправила плечи и наконец-то стала похожа на ту жесткую несгибаемую леди, какой всегда была. После чего подлетела, с чувством чмокнула меня в щеку и стремглав умчалась, бросив напоследок:
– Дочка, спасибо!
Ну вот. А то все – боюсь, боюсь…
Удовлетворенно вздохнув, я снова откинулась на подушки, а услышав снаружи осторожный стук, немедленно крикнула:
– Мы в порядке. Все уже закончилось, так что можешь заходить!
В дальней стене бесшумно провернулась на невидимых петлях и отъехала в сторону широкая каменная плита, закрывавшая вход в один из прорытых моранами тоннелей. Оттуда так же тихо выскользнула безликая тень, а мгновением позже на краешек постели опустился взволнованный донельзя супруг.
– Держи, – улыбнулась я, передавая ему тихо сопящий сверток. – Сына я тебе, как и обещала, родила. И он, естественно, уже помечен Смертью. Так что, если не возражаешь, я бы хотела назвать его по обычаям твоего народа. В честь вашего с Раалу отца.
– Маалу? – прошептал моран, бережно прижимая к груди младенца. – Да, это прекрасное имя. В самый раз для наследника рода. Спасибо тебе за него, моя любовь.
Почувствовав чужое прикосновение, маленький моран немедленно встрепенулся и вдруг распахнул такие же черные, как у Таалу… точнее, теперь его правильнее было бы называть Таару… глаза. Большие, полностью заполненные клубящейся внутри тьмой, но при этом не по-детски внимательные, изучающие.
Убедившись, что угрозы для него нет, малыш охотно цапнул отца за палец и немедленно потащил этот палец себе в рот. Но потом ему что-то не понравилось, и он, заворчав, второй рукой настойчиво потянулся в сторону. Ко мне. Вернее, к лежащему возле моего бока второму свертку, откуда немедленно раздался такой же требовательный хнык.
– Ох и нелегко же нам будет, если вы уже сейчас не желаете друг с другом расставаться, – пробормотала я, выпутывая из пеленок еще одного младенца. Сморщенного, розовощекого и ничуть не похожего на бледненького, но увесистого Маалу. – Хотя, может, это и есть очередное доказательство того, что свет и тьма всегда идут рука об руку? На, подержи дочку! – велела я, почти силком всунув в руки обалдевшего мужа здоровую, симпатичную, совершенно обычную человеческую девочку.
Таару растерянно моргнул, а между малышами, стоило им только прикоснуться друг к другу, сверкнула серебристо-черная молния.
– Как же это… Нора?!
– Вот так, – с гордостью улыбнулась я, а близнецы, ухватившись друг за друга слабенькими пальчиками, успокоенно затихли. – Она даже выходить без брата не хотела. Если бы не бабушка, еще неизвестно, кто бы в итоге выбрался на свет первым. Кстати, ее зовут Наала. Твоя законная дочь. И маленькая светлая жрица, которую мать-богиня уже почувствовала и благословила.
Моран бережно прижал к груди детей, глубоко вдохнул и, подняв на меня диковато горящие глаза, неверяще прошептал:
– Они пахнут тобой!
– Естественно, – хмыкнула я. – Но подозреваю, что им, как и нам, нельзя будет надолго расставаться, чтобы их обоюдная устойчивость не исчезла.
