– Поясни, пожалуйста. Я не понял, – попросил моран. Его ладонь так и скользила по камню, прямо на глазах создавая причудливые узоры. Но головы он все же не повернул. То ли не хотел отвлекаться, то ли… не знаю что. – Ты считаешь, что моя работа напрасна?
Я тяжело вздохнула и подошла ближе.
– Она не напрасна. Но, возможно, вы придаете ей слишком большое значение.
– Мне нравится жить в окружении красивых вещей. Любоваться на идеальные формы. И пусть эти формы высечены из простого камня, они все равно прекрасны. Разве это непонятно? Или ты предпочла бы жить не во дворце, а в грязной лачуге?
– Не в дворцах дело, – терпеливо пояснила я. – И даже не в лачугах.
А когда владыка снова не отреагировал, не выдержала и попросила:
– Остановитесь, пожалуйста. Если хотите понять, то выслушайте. Дайте мне возможность все объяснить.
Моран неохотно отнял ладонь от стены и, надев защитную перчатку, все-таки обернулся.
– Хорошо, попробуй.
– Спасибо, – с облегчением выдохнула я. А затем подошла к нему вплотную и, оглядев испещренную сложным рисунком пещеру, обвела ее рукой. – Скажите, что вы здесь видите?
– Лес, – пожал плечами владыка. – Зверей, птиц… Ты же говорила, что тебе нравится.
– Они прекрасны. И совершенны настолько, насколько это вообще возможно.
– Что же в этом плохого? – осведомился моран, на всякий случай отводя руку в сторону, чтобы не коснуться меня даже ненароком.
Я снова вздохнула:
– Ничего. Кроме того, что все это… немного не настоящее. Застывшая навеки красота, которой можно любоваться годами, но которой все равно не хватает красок. Хоть какой-нибудь яркой искры, которая вдохнула бы жизнь в этот лес! Помните, как он заиграл, стоило сюда попасть солнечному лучику? Помните, как загорелись глаза у птиц? И что случилось, когда свет погас?
– Это же камень, – нахмурился повелитель. – Что ты от него хочешь?
– Вы сделали из него произведение искусства, – согласилась я. – И это действительно замечательно. Но одновременно вы и ограничили его этой формой. Лишили возможности стать чем-то иным. Посмотрите по сторонам. Неужели не видите? Не понимаете? Или просто не хотите понять?
Владыка Таалу послушно поднял взгляд и с недоумением уставился на каменные лепестки.
– Что я должен здесь увидеть?
– Они мертвые, – тихо сказала я. – Теперь их можно только уничтожить, но никак не изменить. А настоящая жизнь – это развитие, движение, бесконечное стремление вперед, которое по определению не может быть идеальным. Ее смысл не в том, чтобы однажды сказать: «Я стал совершенным!» Смысл – это путь. То самое движение, которое и дает нам возможность ощутить себя живыми. Да, мы нередко ошибаемся, но на ошибках сами же и учимся. Порой делаем глупости, но именно они придают жизни неповторимый вкус. Да, мы рождаемся и со временем умираем, но за эти годы успеваем многое узнать, прилагаем усилия, чтобы стать лучше, быстрее, достойнее. И продолжаем совершенствоваться до самого последнего мига, потому что, даже умирая, познаем что-то новое. А затем наконец исчезаем, постепенно преображаясь, возрождаясь и давая жизнь новым поколениям, которые точно так же, как мы, неустанно стремятся вперед.
– Ну так и в чем проблема? – еще больше нахмурился повелитель. – Если хорошенько подумать, то окажется, что я делаю то же самое.
– Нет. Вы закончили свою работу. И значит, вам больше некуда двигаться.
– Совершенству нет предела… мой дворец огромен.
– Дворцов может быть сколько угодно. Но символ того, о чем я говорю, вот он, перед вами, – вздохнула я. – Самое лучшее, что вы смогли сотворить за годы кропотливого труда, находится здесь. Или хотите сказать, что способны на большее?
Моран в затруднении оглядел свои хоромы.
– Не знаю. Я потратил на этот зал несколько десятилетий.
– А теперь лишь исправляете то, что кажется вам недостаточно идеальным, и шлифуете, пока не сочтете работу оконченной?
– Да. Это доставляет мне удовольствие.
– И вы совсем-совсем не допускаете мысли, что здесь может находиться что-то менее совершенное, чем вы задумали?
– К чему такие вопросы? – отчего-то насторожился повелитель.
– На мгновение мне показалось, будто вы создали себя точно так же, как этот зал, – с затаенной грустью сказала я. – Выточили из камня. Искусственно удалили все ненужное. Но по-настоящему так и не ожили…
По лицу морана пробежала судорога. Он отвернулся, одновременно с этим прикрыв глаза. Но голос, когда он снова заговорил, остался таким же спокойным, как прежде.
– Долг вынуждает меня быть таким, какой я есть. Может, ты права, и я действительно в чем-то закостенел, но у меня нет времени это менять. Я должен продолжить род и уберечь свой мир от опасности.
