жителей.
– Хотите сказать, бог-отец не враждует с нами? – недоверчиво переспросила я.
– Нет, дитя мое, – снова улыбнулся Маару. – И ты легко это поймешь, если внимательно посмотришь на закат. Если увидишь, с каким нетерпением тянутся к заходящему солнцу длинные тени. Как бережно они укутывают его покрывалом ночи. И с какой нежностью ночь целует зарю, когда каждое утро отпускает солнце на свободу.
У меня расширились глаза.
– Значит, наши боги в действительности – не враги друг другу?
– Они создатели, – неожиданно подтвердила мама. – Противоположные по сути, но неразрывно связанные друг с другом. Как день и ночь, свет и тьма… ты это хотел сказать, моран?
– Конечно, – прошелестел Маару.
Я пораженно повернулась к наставнице.
– Мама! Но почему ты не говорила об этом раньше?! Почему наши сестры до сих пор свято верят, что тьма – это зло, и ее надлежит немедленно уничтожить?!
– Потому что так гораздо проще, дитя, – ответил за нее призрак. – И потому, что к пониманию этих вещей вы должны прийти сами.
Мама тяжело вздохнула:
– Вас учат этому с раннего детства. Вспомни: наставницы по сотне раз повторяют одно и то же, но, к несчастью, этого недостаточно, чтобы вы увидели истину. К тому же подземелья для нас – непознанный мир. А то, что не познано и непонятно, уже само по себе считается опасным.
– Тем не менее интуитивно вы все же улавливаете суть, – заметил Маару. – Пусть и не понимаете, что и почему, но никто из вас не спешит по- настоящему воевать со Смертью. Согласись, вы беретесь лишь за те раны, которые можно исцелить. И за те болезни, которые еще не полностью поразили тело.
Я поджала губы.
Все верно. С неизлечимыми больными мы не работаем. Всегда чувствуем близость Смерти и благоразумно отходим в сторону, где-то глубоко внутри зная, что способны ей противостоять, но все же не рискуем заступать дорогу. Наверное, это и правильно – ни к чему нам вмешиваться в естественный ход вещей. Мы ведь не боги. Даже не их потомки. Поэтому то, чему суждено случиться, неизменно случается. А там, где мы способны помочь, обязательно помогаем, и тогда уже Смерть милосердно отступает в сторону, не мешая нам возвращать чужую душу.
Откуда в нас взялось это глубинное знание и умение вовремя остановиться – трудно сказать. Нас этому никто по-настоящему не учил. Никто толком не объяснял. Но инстинктивно я, как и все мои сестры, всегда чувствовала это. Точно так же, как чувствовала сейчас, что бывший повелитель моранов не лгал.
– Гармония – залог существования нашего мира, – спокойно озвучил он то, что и так уже крутилось у меня на языке. – Равновесие между небом и землей, закатом и восходом…
– Мужчиной и женщиной, – прошептала я, наконец-то прозревая.
– Совершенно верно, девочка. И точно так же, как царит гармония между двумя богами, она должна царить и между вами. Вы, смертные, их материальное воплощение. Именно в вас заложена великая сила. Единственная сила, что способна возрождать жизнь и сдерживать смерть. И имя этой силы…
– Любовь?
Маару одобрительно на меня посмотрел.
– Как думаешь, почему вы сейчас так спокойно находитесь рядом? В моем старшем сыне еще бушуют отголоски недавней бури, в младшем сосредоточено столько энергии Смерти, что он легко может разрушить половину мира. Тем не менее вы все еще здесь и без помех касаетесь друг друга. А те юные леди, что нас недавно покинули, не испытали даже толики скверных ощущений, которые непременно их посетили бы, если бы все осталось как прежде.
Мы с Таалу растерянно переглянулись.
А ведь в самом деле! На леди даже меток в аурах не осталось!
– Во время брачного обряда вас благословляют не один, а сразу два бога, – тихо рассмеялся Маару, увидев наши обалделые лица. – Но если Смерть выступает лишь свидетелем ваших клятв, то по-настоящему их скрепляет только любовь. Та самая мать-богиня, которой вы и так поклоняетесь. Именно ее сила ведет вас вперед. Она заставляет вас верить. Потому же, когда чувства брачующихся искренни, любовь сплавляет их души воедино, и для этого не нужны ни слова, ни ритуальные чаши. Если же хоть один из пары окажется нечестен, то обряд, конечно, свершится, но истинного единения между супругами уже не будет. И никакие клятвы не уберегут одного из них от смертоносной силы другого.
– Использовать эликсир, чтобы обмануть богов, было низко, – проворчала матушка, кинув в сторону опрокинутого столика неприязненный взгляд. – Правда все равно однажды выплывет наружу. И никакие обряды не спасут от наказания. Не зря мать-богиня этого не одобряет.
