баню и разместили в старой казарме, в которой когда-то размещался батальон еще той, дореволюционной, шахской, армии, все с удовольствием расслабились. Казалось, что теперь никакие опасности роте уже не грозят и можно спокойно отдохнуть по-человечески, на кровати с бельем, чувствуя легкость чистого, только что отмытого до скрипа кожи тела. Кое-кто из дедов даже принял по стаканчику местного самогона [3], «конфискованного» у аборигенов во время рейда. Возможно, выпили и офицеры, расположившиеся отдельно, в боковой пристройке. И никто не придал никакого значения ни тому, что казарма стояла несколько на отшибе, так что незаметно подобраться к ней можно было без особых усилий, ни тому, что кроме батальона афганской армии, расположенного в полукилометре от их казармы, других войск поблизости нет. Чувство покоя и безопасности овладело всеми настолько, что уснули даже дневальные и выставленное на всякий случай охранение. Заснули, усевшись рядом с приоткрытыми, чтобы проветрить помещение, дверями и прямо у стоящих неподалеку от казармы боевых машин десанта. Вместе со всеми заснул и Анатолий. И если бы не духота, не проснулся бы. Вынырнув же из сна, он сначала почувствовал резкий, приторно-сладкий с металлическим оттенком запах… запах свежей крови. Потом услышал странный, ни на что не похожий звук и шорох.
Автоматы большинства десантников по приказу командира роты были собраны в самом дальнем углу казармы, у стены, в специально пристроенной к ней пирамиде. Черпаки выполнили приказ буквально, но несколько дедов, а также некоторые сержанты забрали оружие себе, как только офицеры ушли. И сейчас, едва открыв глаза, Толик одновременно инстинктивно потихоньку тянул лежащий в изголовье АКС к себе. Поэтому, едва заметив странные силуэты над кроватями сослуживцев, Пискунов сбросил предохранитель и дал короткую очередь поверх, чтобы не задеть своих. Хотя какие могли быть свои? Свои все без одежды, белые. А у караула и дневальных койки у входа, и здесь им делать нечего. От выстрелов десантники дружно вскочили – всё же две недели боевых выходов даром не проходят. И тут начался ад. Такой, как в кошмарном, бредовом сне: душно-липкая тьма, расчерченная рыжими всполохами автоматных очередей, заполошные крики, испуганный мат и бестолковая суета.
Три белесые тени метнулись от кроватей к оружейной пирамиде. И напоролись на двух автоматчиков, терпеливо поджидавших «шурави» в углу казармы. Два автоматных ствола слаженно рыкнули. Голова Сани Кислицина – лучшего друга Толика – превратилась в жуткую, расколотую пополам маску. Две пули калибра семь шестьдесят два в упор – это не лечится.
Летягин и Самсонов – еще двое ребят из его призыва, пережили Кислицина на секунду – очереди душманских «калашей» почти разорвали тела пацанов пополам. Других отчетливых картин той жуткой ночи память не сохранила, только отдельные, разрозненные впечатления. Толик помнил, как, рыча от бессильной тоски и от злости, судорожно жал, жал и жал на спусковой крючок автомата, а очередь, длящаяся обычно несколько секунд, всё не кончалась. Помнил дикий гвалт со всех сторон и пляшущие в сумасшедшей пляске тени. Кто-то стреляет, кто-то дерется, кто-то обхватил голову руками и ползет на четвереньках непонятно куда. А главное, не ясно: кто орет, откуда стреляют, где свои, где чужие…
Почему-то запомнились непрекращающаяся вспышка, трепетавшая где-то слева, да чья-то раскаленная гильза, залетевшая за шиворот. Еще помнилось, как бьется «калаш» в судорогах автоматной очереди.
Беспорядочно палили автоматы. Кидались в рукопашную те, кто добраться до оружия не успел. И тени, тени, тени: мечутся и падают, падают и мечутся… И так без конца вплоть до того момента, как автомат вдруг бессильно качнул раскаленным стволом, захлебнулся и стих. И чей-то воняющий потом и овечьими шкурами силуэт, смутно похожий на человека. И пальцы, свои внезапно онемевшие пальцы, которые никак не могут отщелкнуть пустой магазин… бесконечно долго не могут. И только когда правый бок обожгла чужая сталь, руки ожили. Автомат словно сам по себе взметнулся, целя стволом в чужие, затопленные ненавистью глаза. Чужак отшатнулся, шлепнулся на землю, тут же вскочил. Всех дел – на три секунды. Но их хватило, чтобы ожившие пальцы сменили магазин, ладонь резко дернула затвор, а указательный палец привычно выжал спуск. Отдача тупо ткнула приклад в бедро, но почему-то заныли ребра. А в лицо плеснуло чем-то мягким и теплым. Только времени, чтоб утереться, нет. Новая тень попала под очередь и гулко шлепнулась в пыльный пол, уступая место следующей. Что-то и кто-то вдруг ударом сбоку сорвал крышку ствольной коробки. Пискунов, не понимая, зачем и кому это было нужно, вдруг сообразил, что третья тень тянется к нему ножом. А он практически безоружен. Голова раскалывается от шума, в боку печет и по нему стекает что-то теплое, но Анатолию не до того.
Чужой клинок проворен и неутомим. Вот только что сержант отбил укол в лицо, как лезвие стремительной иглой летит в живот. К черту, аллаху и прочим дьяволам таких портных… к черту! Всех сил и умений достает лишь на то, чтобы хоть как-то обороняться.
Всё кончилось так же, как и началось – внезапно. Ударом приклада удалось сшибить с ног «портного», а подскочивший черпак из крайней партии добил лежащего короткой очередью. За стеной казармы зарокотали моторы, слаженно рыкнули пулеметы, и всё стихло. Похоже, кто-то всё же завел БМД и пришел на помощь. Уцелевшие душманы исчезли неизвестно куда, оставив в казарме кучи трупов. И запах… тот запах, о котором не пишут в книгах о войне. Тяжелый, выворачивающий нутро запах бойни – смесь ароматов сгоревшего пороха, крови, мочи, испражнений, внутренностей. Руки Анатолия покрыты грязной, застывающей коркой крови. На автомат, который он инстинктивно продолжает держать в руках, страшно взглянуть. Как и на то, что осталось от головы лежащего неподалеку Кислицина.
Громкий телефонный звонок выдернул Толика из нахлынувшего кошмара. Чертыхнувшись, он поспешно вышел из ванной, на ходу вытирая пену с лица. Радио в комнате работало негромко, шел очередной выпуск новостей: «…арест бывшего главы нефтяной компании “ЮКОС” Михаила Ходорковского, который обвиняется по семи статьям уголовного кодекса, в том числе в хищении чужого имущества путем обмана в составе организованной группы в крупном размере, уклонении от уплаты налогов. По данным следствия, сумма ущерба, причиненная действиями Ходорковского,
