городка что-то смутно напоминало Толику, но чем это место славилось в будущем, он так и не припомнил. Еще радовало сержанта то, что он уплывал подальше от разборок из-за инцидента в госпитале, к тому же так и не столкнувшись с местной мафией.
А в это время в Москве…
В знаменитом на весь мир кабинете Генри Эдгар Уоллес, вице-президент США, оказался весьма неожиданно для себя. Вообще, его назначение было неким компромиссом с либеральными кругами демократов и республиканцев, на которое пошел Рузвельт, чтобы получить дополнительные голоса из этого лагеря. Ну, и для того, чтобы иметь в правительстве человека, способного дружески разговаривать с русскими коммунистами. Причем он великолепно понимал, что при столь знаменитом и энергичном президенте, его роль была чисто декоративной. Не зря в разгар наступлений на всех фронтах, президент отправил его в Советский Союз. И уж тем более это должен был понимать хозяин кабинета, правитель одной шестой части суши. Поэтому Генри никогда и не рассчитывал на такую встречу.
– Здравствуйте, господин Уоллес, – поднявшись и сделав несколько шагов навстречу, поздоровался через переводчика Сталин.
– Здраствуйте, товарисч Сталин, – поздоровался по-русски Уоллес.
Сталин, пожимавший ему в этот момент руку, внешне воспринял это совершенно спокойно, только в желтоватого оттенка глазах полыхнуло что-то непонятное.
– Вы хорошо говорите по-русски, – заметил он. – У Рериха обучались?
– Да, у него, – подтвердил Генри, не удержавшись и слегка нахмурившись.
На выборах сорокового года та дружба и переписка с гуру (так Уоллес называл Рериха) едва не стали причиной политического скандала. Негласно удалось договориться, обменяв обещание не публиковать эти письма на неразглашение сведений об Уилки, кандидате от республиканцев, прелюбодействующем с писательницей Ириной Ван Дорен. Но эта угроза продолжала висеть над его политической карьерой как дамоклов меч, хотя Генри и предпочитал не вспоминать об этом.
Видимо, уловив состояние американца, Сталин не стал углубляться в эту тему, а перевел разговор на проблемы снабжения фронта и ленд-лиз. Разговор шел весьма доброжелательный, Сталин улыбался, шутил, угощал Уоллеса кофе и коньяком. Последний Генри похвалил и сделал удивленное лицо, узнав, что этот коньяк производится в Грузии.
После разговора о текущих делах, Сталин, поднявшись, привычно прошелся вдоль стола и вдруг спросил вице-президента:
– Скажите, а как вы видите наши будущие, послевоенные отношения?
– Я, – слегка растерялся от неожиданности Генри, – думаю, что мы можем сохранить накопленный нашими странами дружеский потенциал… – После чего, слегка замявшись, добавил: – Полагаю, что наше и ваше общество будет идти в сторону конвергенции, усваивая лучшие черты американского образа жизни, европейского социализма, в частности шведского, и вашего коммунизма.
– Вы думаете, что такое… – Сталин подошел к столу и, взяв в руки трубку, принялся ее методично набивать табаком, доставая из лежащей рядом пачки папиросы и ломая их. Уоллес с интересом наблюдал за этим действом. – Такой… гибрид возможен? – набив трубку, продолжил Сталин. – Это же всё равно что скрестить ужа и ежа.
– Ужа и ежа, как я думаю, скрестить невозможно, – улыбнулся Генри, – а человеческое общество, по-моему, куда более гибко устроено, чем системы размножения разных видов животных.
– Интересная мысль. – Жестом предложив собеседнику закуривать, Сталин разжег трубку и на несколько секунд окутался клубами дыма. – А не получится результат таким же, как от скрещивания этих двух зверей?
– А что может получиться? – удивился Уоллес.
– Как шутят наши солдаты – полтора метра колючей проволоки, – улыбнулся Сталин в усы.
Дружный смех окончательно разрядил обстановку в кабинете, и дискуссия о том, считать ли шведский эксперимент социализмом, или все-таки разновидностью обычного капитализма, прошла в самой дружественной манере. Сталин, лукаво улыбаясь в усы, пытался доказывать, что никакого социализма социал-демократы построить не могут, а являются всего лишь слугами капитала, пытающимися приглушить недовольство рабочего класса. В ответ Уоллес неожиданно припомнил высказывание Ленина, что социализм есть капиталистическая монополия, поставленная на службу всему народу. От неожиданности Иосиф Виссарионович даже не сразу нашел ответ. Генри с победоносным видом усмехнулся, глядя, как его собеседник в тщетной попытке сохранить лицо делает вид, что занят внезапно потухшей трубкой.
Беседа продлилась дольше запланированных полутора часов, но Поскребышев, наблюдая за Хозяином, сделал вывод, что это того нисколько не расстроило, скорее наоборот. И не удивился, когда через секретариат прошло указание в соответствующий отдел об оказании негласной политической поддержки недавнему собеседнику Сталина.
Том же тем временем наслаждался неожиданным отдыхом, пусть и слегка подпорченным болью ран и необходимостью выполнять лечебные предписания. Судно, выйдя из порта, безостановочно прошло прямо до Гибралтара. Там, прямо на рейде, команда «Сан-Клементе» пополнила запас мазута. Короткими гудками попрощавшись с берегами Европы, пароход взял курс на Америку.
Атлантика была удивительно спокойной. Ни шторма, ни завалящего урагана. Вокруг, куда ни кинешь взгляд, стелилась тронутая легкой рябью волн
