Это у него масса недостатков? Да с него хоть сейчас можно писать портрет героя Империи!
– Ни одного не замечала, – горячо запротестовала я. – Ты слишком скромный. Но разве это недостаток?
Бруно опять поцеловал мою руку и неожиданно шепнул:
– Дульче, ты удивительная.
Теперь уже смутилась я. Зачем он это сказал? Я же самая обычная, а вот он… Я вздохнула, вспомнив, что про покойную невесту он мне так и не ответил.
От моей руки, которую он продолжал держать в своей, вверх через запястье и локоть побежали толпой будоражащие мурашки, мешающие думать о чем-либо, кроме них. Почему-то моментально высохли губы, и мурашки побежали уже по всему телу. Близость Бруно ужасно волновала. А он был совсем рядом – как-то неожиданно уже не на полу, а на моей кровати. Вот что значит военная выучка.
Мысли путались, но они сейчас и не были нужны. Его губы накрыли мои, и все остальное стало неважным. Одна его рука приспустила лямку ночной сорочки, а вторая начала комкать ее подол, требовательно поднимаясь по моей ноге.
– У тебя ужасная ночная сорочка, – хрипло сказал Бруно. – Я подарю тебе другую.
Мне она тоже сейчас не нравилась. Она мне мешала, поэтому я не стала возражать, когда ночное одеяние оказалось на полу, а руки Бруно постарались его заменить. Наверное, боялся, что я замерзну…
Все, что случилось потом, было странным и ни на что не похожим, но таким правильным и нужным нам обоим.
Глава 15
Утром я проспала. Впервые за все время, что нахожусь в Льюбарре. Я посмотрела на часы и испуганно ахнула.
– Что случилось? – подскочил Бруно, который так и провел ночь в моей кровати.
– Я опаздываю на занятия. И ты тоже.
Хотела было перелезть через него, но вспомнила, что на мне ничего нет, и воспоминания накатили жаркой удушливой волной.
– Дульче, ты такая красивая, когда краснеешь, – заявил Бруно, заставив меня покраснеть еще сильнее.
Его рука обвилась вокруг моей талии, не позволяя отодвинуться. Если бы нам не надо было бежать… Чтобы прикрыться, я потянула на себя одеяло. Но на Бруно тоже ничего не было, даже трусов. Я думала, что сильнее покраснеть не смогу? Ошибалась.
Набросив на него край одеяла, я умоляюще сказала:
– Отвернись, пожалуйста. Мне срочно нужно в госпиталь. Да и тебе тоже.
Бруно лениво потянулся, показывая мускулатуру во всей красе и не думая отводить от меня взгляд, и неожиданно предложил:
– Умываемся вместе. Вот так, ничего не надевая. Хочу на тебя смотреть. Ты такая красивая.
– Бруно, так нехорошо.
– Почему?
Ответа как-то не нашлось. Я сама не могла его не разглядывать. Хотелось убрать край одеяла, который недавно набросила на Бруно. Ведь в тот краткий миг я ничего толком и не увидела, а ночью было совсем темно, и что там, под одеялом, так и осталось загадкой. Про семейную жизнь тоже не успела узнать. Как хорошо, что Бруно к этому оказался подготовлен намного лучше, а то пришлось бы обращаться к фьордине Каррисо! Правда, он пока ничего не говорил о браке.
Я испытующе на него посмотрела, но он лишь счастливо улыбался в ответ. Я успокоилась. Не говорил – значит скажет. А как иначе? Это же Бруно. Самый лучший, самый замечательный, самый порядочный фьорд. Да и брак фактически уже наступил. Остались только формальности – зарегистрировать его по закону. Но мои обязанности перед фьординой Каррисо никто не отменял.
– Отвернись, пожалуйста, и меня отпусти, – попросила я жалобно. – Иначе мы непременно опоздаем. Я и так вчерашние занятия пропустила.
– Дались тебе эти курсы, – недовольно сказал он, но убрал руку. – Все равно не понадобятся.
Собирались мы вместе, и так быстро, что появилась надежда не опоздать. Поесть мы не успели, но Бруно так нежно поцеловал меня на прощание, что я поняла: ради этого согласна и неделю голодать. Мне теперь казалось, что я смогу залечить все душевные раны Бруно, появившиеся после смерти его невесты. Нужно только немного времени и терпения, и все непременно будет хорошо.
В этот день на меня словно заклинание левитации наложили – настолько все легко и быстро получалось. Все, кого я встречала в отделении, начинали мне улыбаться. Вот только фьорд Кастельянос был так мрачен, что хотелось его хоть чем-то подбодрить. Нет, нужно поговорить с Лусией, чем мы ему можем помочь, а то так и проживет один, с нерастраченными родительскими чувствами. А это неправильно. Все фьорды и фьордины непременно должны быть счастливы!
Бруно пришел с огромным букетом и сразу нарвался на фьорда Кастельяноса, у которого настроение было плохим и без такого показательного антисанитарного букета.
– Фьорд, – почти прошипел он, – чтобы я вас в этом отделении больше не видел. Вы здесь не работаете и не лечитесь. Таскаете всякую гадость, а санитаркам потом за вами убирать!
