другие хозяйственные строения. Дальше вдоль леса еще постройка и за ней больше десятка ульев. Алёна остановилась, обозревая перед ней пространство. К своему удивлению увидела пасущихся, вдалеке лошадей и несколько в стороне коз. Да здесь целая ферма, это же надо! В домике у пассике она нашла всё, о чем ей говорил Пётр Игнатьевич. В угловом шкафчике стояли бутылочки, маленькие и побольше туесочки. На каждом предмете было написано наименование содержимого и дата. Найдя маточкино молочко, пергу и еще несколько пчелиных продуктов, Алёна взяла тёмную бутылку с настойкой женьшеня и туесок с корнями этого растения. Уложив всё в рюкзак, приподняла его, он был достаточно тяжелым. Подумала: «Нужно что-то выложить и прийти еще раз». Но решила этого не делать. Около домика стояла скамейка, Алёна села на неё, огромное пространство между лесом и крутыми скалами с другой стороны были огорожены изгородью из жердей. Надев рюкзак на плечи, она пошла. Рюкзак для неё оказался слишком тяжелым. Дойдя до лесной дороги, остановилась, сняла ношу и села на пенёк. В голове стучали, как будто молотки и боль раскалывала её. Достав полотенце, смочила его водой из фляжки и стянула им голову, легла на траву. Земля была тёплой. Дождавшись, когда голове станет легче, продолжила путь. Она дошла до пекарни, а это теперь был главный жизненно важный центр в её и того, кто ждал её в церкви. Превозмогая боль и усталость Алёна, пошла в церковь. Спустившись с крыльца девушка увидела у бани Петра Игнатьевича, он сидел с закрытыми глазами на траве прижавшись к стене спиной. Девушка села на ступеньку бани.
– Пётр Игнатьевич, как вы… как вы сюда, вы же…
Алёна медленно повалилась на бок, теряя сознание прошептала: «Я сейчас…» Пётр Игнатьевич открыл глаза, увидев девушку, поспешил на четвереньках к ней, повторяя: «Я сейчас мой ангелочек я сейчас…» Приблизившись, не имея ни сил ни каких либо других возможностей помочь ни ей, ни себе в отчаяние гладил девушку по руке и плакал. Уже когда сумерки опустились на землю, Алёна очнулась. Какое-то время она не могла понять, что случилось. Сильно болела голова. Пётр Игнатьевич почувствовал движение девушки, поспешил помочь ей сесть. К этому времени он взобрался на крыльцо бани.
– Очень голова болит? Мой ангелочек.
Алёна тихо проговорила:
– Да, очень, тошнит.
Пётр Игнатьевич сказал:
– Нам нужно расположиться в бане, я смогу здесь приготавливать нужные снадобья. Не нужно будет много ходить. Обоим нужно больше покоя. Вот с едой не совсем, получается хорошо.
Оба молчали. Каждый думал, что и как лучше сделать. Алёна с трудом проговорила:
– Лучше в пекарне там всё. Нужно только самим добраться.
Она медленно встала и, сдавливая голову руками, поплелась к пекарне. Войдя в помещение, девушка легла на лавку у стены, голова раскалывалась. Подумала: «Так еще плохо не было». Она встала, туго обмотала голову полотенцем, намочила его холодной водой, легла на лавку и снова впала в забытье. Уже ночью Петру Игнатьевичу удалось забраться в пекарню. Прямо на полу он уснул. Проснулся первым. С трудом забравшись на скамью, достал из рюкзака его содержимое. Посетовал, что нет возможности находиться на пасеке, можно было бы маточкино молочко принимать с большой пользой. Он стал готовить лечебные снадобья. Многие дни наполненные мучениями и страданиями двух, страдающих тяжелыми недугами, людей, мед-ленно приносили постепенное выздоровление. Пётр Игнатьевич, как только смог передвигаться с помощью костылей, оседлал двух лошадей. Взяв всё необходимое, он с Алёной поехали к горячим сероводородным источникам. Две недели лечения грязями и водой принесли свои, целительные результаты. К этому времени осень всё настойчивее вступала в свои права. Алёна с каждым днём всё больше вживалась в новые жизненные обстоятельства. Прежде всего, поставила целью, восстановить здоровье, окрепнуть и освоить правила новой жизни. Пётр Игнатьевич, оправившись от своих хворей, сутра до вечера занимался хозяйством. По-отцовски, он старался создать, возможно, благоприятные условия для реабилитации Алёны. Поняв, что вероятнее всего ей придётся зимовать здесь, Алёна решила, готовиться к зиме. Главный вопрос, который её больше всего волновал, это то, что она не могла вспомнить, как попала в тайгу, что с ней произошло. И какие могут быть последствия от болезни головы. Она, за прожитое здесь время освоила всё хозяйство. Пугала не известность предстоящей зимы. Правда успокаивало то, что вопрос дров не стоял, вдоль ограждения за пекарней и домом огромные поленницы заготовленных дров. Отец несколько раз брал Алёну с собой на охоту, учил поведению в тайге. Она была не плохой ученицей, хорошо стреляла из разных ружей. Обнаружив ружья, девушка, пристреляла их и была готова к охоте на таёжную дичь. Не однократно она слышала, как к воде приходили разные звери. А однажды, собирая землянику, запасая её на зиму, услышав потрескивания ломающихся сучков, спряталась за воротами, закрыв их, увидела медведя. Непрошеный, гость принялся лакомиться земляникой и не ушел пока не истоптал всю поляну. С этого дна Алёна стала более осторожной. Пётр Игнатьевич чувствовал беспокойство девушки. Они вечерами рассказывали друг другу о своих судьбах. Пётр Игнатьевич поведал о судьбах своей, и своих близких. Алёна узнала, как после революции его род подвергался гонению и репрессиям. Многих из старших арестовали, и о них судьбах ничего не было известно. Сам он избежал ареста, только благодаря своевременным переездам, с места на место. В конечном итоге с семьёй оказался Иркутске. Но и здесь долго спокойно жить Советы не дали. Один из приятелей, во время предупредил, о том, что в ЧЕКа пришла бумага об аресте его и всей семьи. И тогда приняли решение уйти в тайгу до лучших времен. Закупили всё, что было необходимо для организации полно ценных условий жизни. Получился серьёзный обоз со скотиной и хозяйственным скарбом. Знакомый и надёжный охотник, следопыт проводил нас к этому месту. По тайге двигались медленно и трудно. Дорога до этих мест заняла почти две недели.
