степенях давления! А еще существуют злобные биологические газы, просачивающиеся в лунном мраке из расселин фунгоидного мира Гидры. Они пляшут во время своей краткой жизни всего одну ночь, а на заре в изнеможении погибают и разбрасывают разумные семена грибных разумов, которые прорастут и пустят корни, и эти корни, уходящие в глубину расселин, в свою очередь, во мраке луны, породят эйфорические, напитанные спорами новой жизни туманы генезиса.
А есть еще умирающее лиловое солнце на краю туманности Андромеды, чьи лучи поддерживают жизнь на семи планетах. На четвертой планете от этого солнца существует ровно семнадцать форм жизни — по крайней мере, так кажется на первый взгляд. Но при ближайшем рассмотрении зоолог скажет тебе, что все эти существа — всего-навсего различные фазы жизни одного-единственного существа! Представь себе циклы жизни бесхвостых рептилий или чешуекрылых насекомых на Земле, и это не покажется тебе таким уж невероятным — до тех пор, пока я не расскажу тебе, что из этих семнадцати фаз развития две являются с виду неодушевленными минеральными осадками, шесть представляют собой водные формы жизни, еще две — амфибии, три — сухопутные каннибалы, еще три летучие существа, и, наконец, последняя фаза — невзирая на все предыдущие усилия — представляет собой растение. Это при том, что все прочие фазы — животные (за исключением минералов)! А представить себе только…
…Поток времени в далекой и совершенно инородной вселенной, где одномерное существо непрерывно спорит со своими прошлыми и будущими воплощениями и невероятности пространства! А еще дальше… жизнь, как смертельную болезнь!
…Я упоминаю обо всем этом, Анри, чтобы помочь тебе хотя в первоначальном понимании разнообразия и изобретательности жизни, но более всего пусть это послужит прелюдией к тому, о чем я…
ПРИМЕЧАНИЕ: Здесь утрачено содержание почти целой магнитофонной кассеты.
…Гиады[45], хотя тогда я этого еще не знал. На самом деле, я не знал ровным счетом ничего о местонахождении своего нынешнего убежища, о своих координатах как во времени, так и в пространстве. Когда спасаешься бегством в темноте, выбираешь любой путь, какой только тебе предоставляется. Нужно только смотреть под ноги, если есть время посмотреть. Одно я знал наверняка: это была не Земля. Я не знал ни одного периода в истории нашей планеты, Анри, чтобы она выглядела таким образом! И не дай Бог, чтобы она так выглядела в будущем!
Там были луны, Анри, — странные луны, чьи орбиты несли их вокруг других лун, а не только одной планеты, поэтому впечатление возникало такое, что они движутся в небе по спирали. А звезды… они были черными! Пожалуй, если оглянуться назад, одно только это должно было подсказать мне, где именно я оказался, но мой разум так пострадал от пережитого, что я с трудом воспринимал что-либо, а уж тем более был способен осмыслить. Одно только радовало меня: то, что я вновь избавился от них — от вампиров времени, от Гончих Тиндалоса.
В общем, я жутко изнемог и заснул. В этом сне без сновидений, когда мое дремлющее сознание было эфемерно соединено с разумом часов, я в какое-то мгновение понял, что наступил день и что солнце, вернее говоря, несколько солнц взошли на небе, а потом мне стало ясно, что пришел закат и настала ночь, она вновь пришла в этот странный мир. И конечно, когда я проснулся, я увидел через ментальные сканеры черные звезды и луны пепельного цвета, выписывающие спирали в сернисто-охристом небе.
Инстинкт подсказал, что мне не стоит покидать свой корабль даже на мгновение, потому что атмосфера этой планеты убьет меня так же верно, как если бы я погрузился в серную кислоту. Мысль эта совсем не радовала…
…Странное давление. Как бы я мог это описать? Чувство смутное, словно сумеречный, унылый пейзаж, но вместе с тем — зловещее.
Вдруг до меня дошло, что я не должен просто сидеть и ждать, чтобы что-то случилось. Понимаешь, я понял, что рано или поздно что-то
…Что млечный туман теперь катился словно волны океана. Он стал похож на море развевающихся дымных плюмажей — белесых, как шапки бледных поганок, и таких же смертельно опасных. Дымка поднималась от поверхности какого-то зловещего моря. Нет, не моря. Озера.
Я увидел его, когда мой корабль оказался в области, где облачные волны были менее плотны. Одного взгляда на это озеро с его мрачными глубинами и совершенно неподвижной поверхностью хватило, чтобы расшевелить воспоминания, пребывавшие в тревожном сне, но не желавшие пробуждаться.
Мое сознание охватило онемение, Анри, порожденное нераскрытыми тайнами — тайнами, которые скрывались не только в этом озере. Но онемение — это еще что, Анри. В те мгновения я чувствовал себя, наверное так, как чувствует себя человек перед смертью — или как ребенок перед рождением, или как душа перед перерождением. Да, этот мир, а вернее сказать — это озеро вполне могло быть местом перерождения душ…
