Кроу облачиться в него. Не говоря ни слова, Титус обхватил друга за пояс, другой рукой нажимая на кнопки на вороте плаща. В следующее мгновение не успевший опомниться де Мариньи уже стоял на песке, а Титус взмыл ввысь, в ночное небо.
— Дорогу до Ультхара найдешь, Анри? — крикнул он с высоты.
— Я дорогу знаю! — крикнул в ответ де Мариньи. — Милях в пяти отсюда я дойду до реки Скай и просто пойду вдоль берега. За меня не волнуйся, Титус. Встретимся в Ультхаре… с вами обоими! Удачи тебе!
— Спасибо! Удача мне очень пригодится! — долетел с высоты голос Кроу. — Береги себя, Анри.
На миг на фоне звезд возник силуэт, похожий на огромную летучую мышь, и исчез.
Полчаса спустя, прошагав чуть больше двух миль через барханы в сторону Ультхара, куда его вел запах ночных цветов на берегах реки Скай, де Мариньи в десятый раз опасливо оглянулся через плечо. Безусловно, виной всему было его воображение, но в последние двадцать минут, вскоре после того, как он ушел от подножия белой скалы, ему казалось, что за ним кто-то идет. Но всякий раз, когда он оборачивался, он никого и ничего не видел — только невысокие барханы, из которых порой торчали скалы.
Забравшись на гребень высокой дюны, де Мариньи снова обернулся и на этот раз разглядел на горизонте темные силуэты базальтовых башен Дайлат-Лина. Огни в окнах города не горели — только пылали тусклым, недобрым светом сторожевые костры вокруг него. Де Мариньи с ужасом осознал, как недалеко он пока ушел от этого города, ставшего настоящим ночным кошмаром, и он сразу решил уйти от него как можно дальше и как можно скорее. Вряд ли рогатые твари могли уже погнаться за ним, но все-таки…
Он поежился, чувствуя, будто по спине ползут мурашки. Это была не дрожь от ночного холода. Де Мариньи развернулся и был готов продолжить путь в сторону дружелюбного Ультхара, но в этот самый момент краем глаза заметил какое-то движение. Кто-то бесшумно перебегал из тени в тень всего лишь в ста ярдах позади. И тут де Мариньи вспомнил о том, что ему говорил Грант Эндерби: что рогатые мерзавцы весьма опытны в том, как преследовать жертву. Вспомнил и зябко поежился.
Он быстро скатился по склону дюны и осмотрелся по сторонам в поисках укрытия. Он бросился к большому валуну, наполовину зарывшемуся в песок, и спрятался за ним. Опустившись на колени на песок, де Мариньи отчетливо услышал далекий вой. Звук достиг самой высокой ноты, вопросительно дрогнул и стих. Почти сразу зазвучал другой крик — под подсчетам де Мариньи, прямо из-за той высокой дюны, с которой он только что спустился. И хотя он услышал незнакомое зловещее улюлюканье, он нисколько не усомнился в том, что голоса принадлежали треклятым страшилищам из Ленга!
Де Мариньи начал отчаянно стрелять глазами вправо и влево. Он искал в озаренной светом звезд пустыне более глубокую тень, под прикрытием которой он мог бы поскорее добежать до реки. Пока он озирался, до его слуха донеслось еще несколько вопросительных криков — и теперь ему стало совершенно ясно, что существа, издававшие этот омерзительный вой, начали его окружать! Кто-то из них кричал совсем рядом — причем, со стороны реки. И что-то в этом крике было новое — может быть, он звучал победно?
Де Мариньи настолько сосредоточенно выбирал путь для побега, прислушиваясь к зловещим крикам, что не расслышал негромкие шаги за спиной. Вернее, расслышал он их слишком поздно, а когда обернулся, то успел увидеть только украшенную драгоценными камнями рукоятку ятагана, и эта рукоятка ударила его между глаз…
Когда к де Мариньи вернулось сознание, он на миг поверил, что ему удалось каким-то образом преодолеть барьеры сна и возвратиться в мир бодрствования. Но нет. Хотя солнце стояло в зените и его свет резал глаза даже сквозь полуприкрытые веки, сновидец догадался, что он в плену, в мире сновидений. И не просто в плену, потому что дома и башни вокруг него, и те ступени, на которых он лежал и края которых с остротой ножей вонзались в его спину, были базальтовыми, и такой базальт добывали только в мире сновидений. Так выглядеть мог только Дайлат-Лин… и конечно, стоило только де Мариньи немного повернуть голову, как он увидел гигантский рубин.
— Ага! Наш дружок из мира бодрствования наконец вернулся к нам — вот только башка у него, поди, раскалывается — так болит!
Де Мариньи не видел лицо говорившего, но нисколько не усомнился в том, что перед ним — рогач. Стражник небрежно опирался на рукоятку ятагана, острие которого упиралось в шершавую поверхность ступени пьедестала совсем рядом с грудной клеткой де Мариньи. Штаны стражника, сшитые из грубого черного шелка, были все в пятнах, засаленные. К поясу была приторочена торба, из которой торчали рукоятки ножей. На жирных пальцах — перстни со здоровенными рубинами. Стражник наклонился. Его широкие губы расплылись в злобной ухмылке, а прищуренные глаза глядели на де Мариньи почти что голодно.
И вдруг сновидец почувствовал боль. Его кожа словно бы полностью высохла, поджарилась под полуденным солнцем. Ему показалось, что у него вот-вот может разломаться на части спина — так сильно за время, пока он лежал без сознания, в нее врезались края базальтовых ступеней. Голова болела жутко. Казалось, она кошмарно распухла. Все его обнаженное тело покрылось синяками оттого, что его грубо тащили несколько миль по каменистой пустыне. Губы, язык и глотка пересохли и потрескались, а в запястья и лодыжки до боли врезались кожаные ремешки, которыми они были связаны.
— Сновидец, мы убьем тебя!
Свои слова рогатый стражник сопроводил несколькими ударами. Он небрежно пнул де Мариньи в бок, покрытый кровоподтеками. Де Мариньи с трудом сдержал крик боли. Ему чудом удалось приподнять голову, и он увидел, что окружен не менее чем двумя десятками рогатых тварей. Их
