— Он отправился в такой ад, страшнее которого вы не придумаете, — смеясь, ответил де Мариньи. — Там пытки похуже любых, которыми вы можете мучить меня. Как видите, этот «эликсир» — все-таки яд, ключ к вратам, за которыми самые черные преисподние. Уже сейчас ваш Гарл вопит в вечной агонии. В своих муках он будет вечно проклинать меня, но он ничего не может поделать со мной здесь, в мире сновидений. Убейте меня сейчас, если хотите, ибо я доволен тем, что Гарл заплатил за смерть моих друзей из мира бодрствования. Ведь они тоже испили яда — чтобы не страдать от прикосновений ваших грязных лап. Убейте! Убейте меня прямо сейчас! — Он запрокинул голову и подставил шею для удара. — Вот только…
Де Мариньи умолк. Он сделал вид, будто покусывает язык, чего-то испугавшись. И тут сгрудившимся на ступенях рогатым тварям показалось, что он как бы съежился, пытаясь от чего-то спрятаться.
— Нет! — сорвался сдавленный крик с его растрескавшихся губ. — Нет, нет, только не это!
— Что — не это? — пробормотал нахмурившийся Барзт и заметил, что испуганный взгляд де Мариньи прикован к бутылочке с эликсиром Атала. Глаза Барзта зажглись предательским огнем.
— Ага! — воскликнул он. — Гарл в муках своих проклянет тебя навечно, да? Ну так отправляйся в этот ад, сновидец, про который ты так весело рассказываешь. Пусть же и ты испытаешь эти вечные муки и поглядишь, какое милосердие тебе выкажет наш Гарл!
С этими словами Барзт наступил на волосы де Мариньи, чтобы тот не вертел головой, наклонился и прижал флакон к губам сновидца.
Но как только горлышко флакона прижалось к его губам, он жадно выпил содержимое. Барзт понял, что его одурачили, но было уже слишком поздно. Буквально в следующую секунду де Мариньи стал похож на наполняемый воздухом шарик. Его силуэт задрожал в воздухе и исчез из глаз, но в этот миг исчезновения рогатые стражники заметили победный блеск в его глазах.
А потом в воздухе остались только отзвуки радостного смеха.
Часть четвертая
Всеми силами сдерживая бушующую в сердце ярость, Титус Кроу, подгоняемый попутным ветром и похожий на огромную летучую мышь, управлял летучим плащом. Он никак не мог избавиться от неприятного, сосущего чувства под ложечкой. Им владел страх за Тианию, которую унес в когтях крылатый упырь. Наверняка эта мерзкая тварь все еще летела где-то над пустыней. Время от времени до Титуса доносились далекие крики Тиании, и всякий раз, когда он слышал ее голос, его охватывал страх. Но наконец Титус понял, что Тиания кричит нарочно — что она оставляет след, по которому он может идти за ней, догоняя гигантского упыря.
Он догадался и еще кое о чем: какой бы отважной ни была его подруга, ей бы стоило приберечь дыхание на потом — когда покричать придется, возможно, им обоим. На самом деле, все было к тому, что гигантский упырь летел прямо, как стрела, и интуиция подсказала Титусу, куда направляется чудовище. Вскоре силуэт упыря на миг заслонило крупное скопление звезд, висевшее низко над горизонтом, и Титус понял, что не ошибся. Несмотря на то, что этот упырь отличался от своих сородичей гигантскими размерами, тем не менее этот безликий ночной кошмар направлялся в ту область мира сновидений, где гнездились обычные упыри. Титус полетел быстрее, уповая на то, что сумеет настичь крылатую тварь.
Гигантский упырь помчался над Южным морем. Далеко внизу Тиания увидела звезды, отражающиеся в черном зеркале воды. Будь все хорошо — этот вид показался бы ей прекрасным, но сейчас, сжатая в лапах мерзкого чудища, бесшумно пересекавшего небеса мира сновидений, она поежилась и вскрикнула. Она знала, что Титус Кроу летит позади гигантского упыря. Она понимала, что ее крики в итоге приведут к ней ее возлюбленного, потому что упырь вечно лететь не смог бы, а вот летучий плащ Титуса устали не ведал.
Позади Тиания могла различить тусклые огни небольших городков, разбросанных вдоль побережья Южного моря. Ненадолго снизу донесся обрывок песни одинокого рыбака, управлявшего лодкой, плывущей посреди ночи. Несомненно, он пел, стараясь прогнать темных духов ночных вод, которые, как гласили предания, бродили по блестящей поверхности океана в безветренные ночи.
А потом далеко на востоке Тиания увидела тонкую серую полосу рассвета, зарождающегося на горизонте. Настоящий восход солнца должен был прийти еще не скоро, через несколько часов, но все же в этой серой полоске было обещание нового дня. Тиания гадала, что принесет этот новый день. С тоской она подумала о прекрасной Элизии, о разных иных измерениях в пространстве и времени. Любовь к Элизии у Тиании была сильна, но еще сильнее была ее любовь к Титусу Кроу. Страх покинул ее, но она еще раз издала крик в темноте, молясь о том, чтобы ее голос донесся до ее любимого Землянина с ночным ветром. Она понимала, что Титус не ответит, боясь встревожить чудовище, несущее ее высоко над Южным морем, но в том, что Титус здесь, где-то
