Я покачал головой, задумался.
— Магия Старших Богов была чем-то вроде научной психиатрии, — медленно проговорил я. — Знаешь, Титус, мне проще принять чужеродное понятие, чем сверхъестественное. Понимаешь? Ведь все очень просто сводится вот к чему: к тому, что объединенные силы зла, то бишь Великие Древние, — не более чем инопланетные существа или силы, против которых потребуется применить инопланетное оружие.
— Ну… в общем и целом так. Нам придется сразиться с этими тварями с помощью оружия, оставленного нам Старшими Богами. Заклятиями и песнопениями — научно имплантированными ментальными и генетическими блоками — силой пентаграммы, но, большей частью, знанием о том, что они не сверхъестественные, а просто
— Но погоди, — вмешался я, — как же все-таки быть со «сверхъестественными» событиями, в самых разных вариантах, с которыми мы сталкивались в прошлом? Они тоже были вызваны…
— Да, Анри. Я вынужден признать, что все обстояло именно так. Все подобные происшествия уходят корнями в древнейшую науку Старших Богов, во времена до начала времен. Ну, так что ты теперь скажешь, де Мариньи, — ты со мной или?..
— Да, — ответил я без малейших колебаний, поднялся и крепко пожал протянутую руку друга.
(
Из Блоун-Хауса я в тот вечер ушел очень поздно, но по крайней мере я уяснил (по какой-то пока еще довольно смутной причине) стоящую перед собой задачу. Кроу не был со мной снисходителен. Он всегда давал мне трудные поручения, но я знал, что в этом случае он взвалил самую большую часть работы на свои плечи. Так случилось, что мне не суждено было начать работу по той части задачи, которая была поручена мне. Поэтому не имеет никакого смысла переходить к подробностям.
Между тем мы разработали систему — по всей видимости, непогрешимую по своей простоте. Задача заключалась в том, чтобы создать Шудде-М’елю (или тем его потомкам, которые свили себе гнезда в Англии) тяжелые — вернее говоря,
План был такой: не дожидаясь ответов на письма, мы отправим яйца профессору Писли в Америку. Писли, ясное дело, получит письмо, отправленное авиапочтой, немного раньше, чем посылку с яйцами. Титус безмерно верил в своего друга и не сомневался, что его инструкции будут выполнены до последней буквы. Инструкции были просты: в течение двадцати четырех часов отправить яйца Росситеру Макдональду в Строноуэй. Макдональд, в свою очередь, получил распоряжение как можно скорее переправить яйца матушке Куорри, а уж от этой, наделенной «даром» дамы, яйца должны были возвратиться ко мне. Я говорю «возвратиться ко мне», потому что я унес коробку из Блоун-Хауса с собой — аккуратно упакованную и готовую к отправке. Мне следовало действовать четко и быстро, дабы выковать первое звено в почтовой цепи. По дороге домой я также отправил письма.
Я целиком и полностью согласился с моим просвещенным другом в том, что в эту ночь яйца ни в коем случае не следовало оставлять в Блоун-Хаусе. На самом деле, я сам настоял на том, чтобы унести яйца. Они и так уже слишком долго пробыли в руках Кроу, и он наверняка начал ощущать напряженность из-за их присутствия. Он признался мне, что начал вздрагивать из-за каждого скрипа половицы и впервые с тех пор, как перебрался в свое одиноко стоящее и наполненное странной атмосферой бунгало, начал пугаться шума некоторых деревьев с пышными кронами у себя в саду.
Но при том, что ему было известно и во что он верил — да нет, во что теперь верили мы оба, — его нервозность можно было считать вполне естественной. На самом деле, именно присутствие яиц в его доме, помимо всего прочего — и в том числе, помимо жуткой усталости, вызванной непосильной работой и недосыпанием, — отвечало за серьезное ухудшение здоровья моего друга со времени нашей последней встречи. Я понял, что еще немного — и Кроу пойдет по пути разрушения, подобному тому, который избрал для себя сэр Эмери Уэнди-Смит!
Можно легко понять, почему в ту ночь я не сомкнул глаз. Я лежал в кровати в моем доме, выстроенном из серого камня, ворочался с боку на бок и вертел так и сяк в уме новую систему понятий, которую мне нужно было принять. То есть принять я ее принял, но ее детали все же нуждались в обдумывании — хотя бы для того, чтобы общая картина стала более ясной, чтобы исчез туман по углам. Правду говоря, соображал я плоховато — словно бы с похмелья. Но конечно же, у моей бессонницы была другая, более непосредственная причина — коробка с тускло блестевшими шарами, стоящая на небольшом столике около моей кровати!
Беспокойно взбивая подушку (этим я занимался каждые полчаса), я с десяток раз заново прокрутил в мозгу все, о чем мы говорил с Кроу, пытаясь
