Через несколько минут отец поравнялся с ним и заговорил:
– Сынок, если ты считаешь, что я меньше тебя хотел поймать эту рыбу, то ты глубоко заблуждаешься. Я сделал всё что мог. Как меня учил мой отец, так я и сделал. Просто она сорвалась. Это рыбалка, понимаешь? А не рыбный магазин.
Отец положил руку на плечо сыну:
– Ты не переживай. Сегодня она нас победила – а завтра мы её!
Сын отдёрнул плечо.
– Завтра понедельник! Теперь только через неделю на эту чёртову рыбалку опять пойдём. И то я не пойду, потому что у тебя всё срывается.
– Ну тогда ладно, – сказал отец. – Я один пойду. Вырастешь – будешь сам ловить, и ничего у тебя не сорвётся.
– Ну и буду.
Тут и отец не вытерпел:
– А пока – чтоб я от тебя слова больше не слышал! Иди и сопи в две дырочки!
Отец быстрее пошёл вперёд, а сын снова с раздражением глядел на его штаны, рубашку, военную кепку. Он вспоминал рассказы рослого. Папа рослого ездил на рыбалку редко, раза два в год, и рослого с собой никогда не брал. Зато он ездил куда-то на Ахтубу, где водятся гигантские сомы и сазаны, а щуку, говорят, и вовсе не считают за рыбу. На такой реке просто невозможно остаться без улова, на ней рыбак чувствует себя успешным, сильным, самодовольным. И именно таким – успешным и сильным, с трофеем в руках и с улыбкой на лице – сын видел в эту минуту папу рослого. А своего отца он жестоко обзывал про себя неудачником, ведь отец не поймал даже ту рыбу, которую считают сорной на Ахтубе…
Отец, пригнувшись, обходил сосну: смотрел, не найдётся ли ещё поблизости польских. А сын глядел на него и вспоминал о тогдашнем походе за щукой. Он часто о нём вспоминал, и всегда ругал себя за испытанную ненависть, но сегодня готов был просто зарыдать от стыда и горечи.
Как он мог! Надо было обнять отца, надо было сказать ему, что он прекрасно всё делал. Да он, можно считать, что поймал эту щуку, просто леска не выдержала, и это ведь действительно рыбалка, а не рыбный магазин! Ничего, пап! Не в этот, так в другой раз её достанем! Не эту, так другую возьмём. Сегодня она нас, а завтра мы её. И ведь всё равно здорово сходили. Давай попробуем жара поймать?..
Как он посмел обидеть отца! Ведь когда-нибудь отец постареет и умрёт, его положат в яму на этом вот кладбище и забросают землёй. Забросали же всех этих людей, забросали же дедушку…
Сын понял, что больше не хочет быть лучше, сильнее отца. Наоборот, во всём он хотел видеть его превосходство, его силу, его способность жить ещё долго и быть недосягаемым для смерти.
Отец нагнулся над семейкой лисичек. В это время сын увидел в шаге от него крупный белый гриб. «Вот и хорошо, – подумал сын, – сейчас он заметит гриб и обрадуется». Но отец не заметил. Он побросал свои лисички в ведёрко и, довольный ими, пошёл дальше, ударив по белому сапогом.
– Ну что ж, для начала очень даже неплохо, – сказал отец.
Сын не стал ничего говорить про белый и стал с тревогой наблюдать за отцом. Как он мог не заметить гриб? Неужели он стал хуже видеть? Неужели стареет? Неужели сын теперь грибник лучше него? Ведь ещё пару лет назад отец казался ему настоящим хозяином леса, когда смешно, сказочно настораживался и подзывал к себе сына.
– Чую я, сынок, что совсем рядом растёт какой-то очень хороший гриб, но сам я что-то его найти не могу. Может быть, у тебя получится?
Это теперь сын понимал, что отец просто наводил его на гриб. А тогда он принимал эту игру за чистую монету и начинал ходить вокруг отца, бросая подозрительные взгляды на каждую былинку. И вдруг сердце его забивалось в припадке радости – подосиновик или белый!
– Вот это да! – дивился отец. – Вот это сынок! Я бы ни за что не заметил!
Был у отца и другой фокус. Говорит:
– С меня по дороге кепка слетела, а я забыл поднять. Принеси, пожалуйста. Она во-он там около тропинки валяется.
Уже что-то предчувствуя, сын несётся к кепке стрелой, поднимает её, а под ней – вот это да! – тоже красавец-подосиновик или белый!
– Эх ты, папа, совсем ничего не видишь! – радовался сын, показывая отцу чудесный гриб.
– Старый, наверное, становлюсь, – говорил отец, пожимая плечами, и эти слова совсем не огорчали сына. А сейчас сын подождал, пока отец скроется из виду, и подошёл к грибу. Гриб не был раздавлен, только помят. Сын взял его и побежал к отцу.
– Пап, представляешь, я сбил ногой белый, а так бы я его даже не заметил.
– Что ж ты, – спокойно сказал отец. – Надо повнимательнее.
Он с большим уважением к грибу счистил ножичком землю с ножки и вручил гриб сыну.
Сын не понимал, правильное ли это чувство – жалость к отцу.
Взять, например, того же рослого. Тот, кажется, совсем не жалеет своего папу. Бывает, его папа возвращается с работы, позвякивая гаечными ключами в чёрной сумке, висящей на плече, и присаживается у подъезда на скамейку, чтоб выпить банку пива и выкурить сигарету. Рослый, как только завидит его, тут же бросает все игры и бежит с ним боксировать. Метит в живот, в лицо, в пах, и ведь бьёт не понарошку, а всерьёз, хочет сделать отцу как