поляны, на которую указал ему Шудег, занимал часа три, если идти быстро и не останавливаться. Туган был привычен к подобным переходам, но для Райды держать такой темп оказалось тяжело, так что пришлось делать остановки, чтобы девочка могла восстановить силы и перевести дух.
В дорогу охотник взял только сухую краюху да два яичка, выпрошенных у соседки, каким-то чудом спрятавшей от продразверстки единственную несушку. Повязав нехитрые продукты в кулек, Туган сунул его дочери. «Мне не надо, – сказал он, когда на привале Райда попыталась поделиться с ним. – Ешь сама».
В пути Туган почти не говорил; лишь изредка бормотал себе под нос да порой оглядывался по сторонам, словно опасаясь, что Яг Морт не захочет ждать и вздумает заявиться за причитающейся ему жертвой прямо сейчас. Райда покорно шла следом, не выказывая тревоги или беспокойства.
Они двигались по нетореной снежной тропе, ведущей на странную лесную прогалину, в центре которой торчал неведомо кем и когда вкопанный деревянный столб, у которого испокон веков приносили жертву Хозяину Леса. Туган не помнил, когда и по какой причине приносили жертву в последний раз, и была ли она человеческой, но жители окрестных селений слышали об этой поляне и старались обходить ее десятой дорогой.
Здесь были владения Яг Морта.
На полпути с неба, как из бездонной бочки, посыпались снежинки. Неслышно падающие хлопья свежим слоем ложились на рыхлое белое покрывало, заметая редкие звериные следы. Бесконечный покой зимней тайги окружал со всех сторон.
Снегоступы помогали идти по глубоким сугробам, но Райде все равно было тяжело: порой она цеплялась за скрытые под снегом коренья и падала; тогда Тугану приходилось возвращаться и поднимать ее. Они двигались медленно, часто останавливаясь, но шаг за шагом неумолимо приближались к намеченной цели.
– Вот мы и пришли, – прошептал охотник, когда деревья внезапно расступились, открыв небольшую поляну. Почерневший от времени высокий столб стоял точно посередине. На столбе неведомый резчик изобразил фигуру заросшего шерстью получеловека-полузверя, оскалившего острые клыки.
В сердце Тугана вонзились ледяные иглы страха. Сделав несколько шагов на внезапно ставших ватными ногах, он повернулся к дочери. Райда беспокойно оглядывалась по сторонам, не понимая, что происходит.
– Мун сылань.[30] – Туган мягко, но настойчиво потянул ее за руку. Она подчинилась.
На ходу Туган достал из-за пазухи кусок пеньковой веревки и разрезал его надвое. Одинокая слеза скатилась по его щеке. Не из-за ветра – его почти не было. «Глупая, глупая девка! – с какой-то непонятной злостью подумал он. – Я ведь на погибель тебя привел – неужто не понимаешь?»
Она не понимала. Надвигающийся страх еще не победил доверия к любимому отцу.
Столб был высоким, саженей пять высотой, и почти гладким, если не считать глубоких борозд, процарапанных звериными когтями. Крупными и острыми, таких нет даже у медведя.
– Встань здесь.
Райда отпрянула, но Туган поймал ее за рукав и притянул к столбу, завернув руки. Вырываться из цепкой хватки охотника было бесполезно. Туган стянул запястья девочки, а потом принялся за лодыжки. Узлы он вязал крепкие – без чужой помощи не развязать. Так и простоит, пока не замерзнет, или Яг Морт не придет за ней.
– Ты прости, – бормотал он, сражаясь с задубевшей на морозе веревкой. – Надо так, понимаешь? Иначе всех… того.
Дрожащими губами он поцеловал девочку в лоб. Райда плакала, но молчала. Впрочем, как и всегда.
– …В общем, дальше придется пешком, – завершив длинную матерную тираду, заместитель Истомина комвзвода Прохоров сплюнул щербатым ртом и вопросительно посмотрел на командира.
Истомин взглянул на лежащий поперек дороги ствол, прикинул размер. Пожалуй, нечего было пытаться сдвинуть его в сторону. В месте слома ствол не был подпилен или подрублен – дерево словно решило рухнуть само по себе, и как раз в тот момент, когда мимо него должны были проехать первые сани. Это показалось Истомину очень странным: не будь он махровым материалистом, впору поверить в чертовщину.
– Пешком, говоришь? Хрен с ним, пойдем пешком. Здесь же недалеко, верно?
Поймав его взгляд, проводник энергично закивал:
– Верно-верно, товарищ. Тут версты три-четыре всего.
– Одолеем. Прохоров, оставь четверых у саней. Остальные за мной.
Истомин решительно перелез через сосну, цепляясь за колючие ветки.
За полчаса чоновцы одолели половину пути. Нетронутый полозьями глубокий снег замедлял продвижение, заставляя идти гуськом друг за другом по протоптанной меже. Время от времени Истомин оборачивался, следя за тем, чтобы его люди не отставали и не растягивались в слишком длинную цепь.
– Плотнее строй, товарищи коммунары, – подбадривал он их. – Плотнее строй!
Опять поднялся ветер, а набежавшие с севера тучи обещали новый снегопад. В его завываниях слышалось что-то живое и зловещее.
Погруженный в собственные мысли, Истомин не сразу заметил движение впереди. Вначале он решил, что ему померещилось, но удивленные возгласы бойцов убедили его в обратном. Вскоре он смог различить силуэт закутанной в меховую шубу женщины, неторопливо бредущей им навстречу. Странная фигура пламенем свечи колыхалась в клубах морозного воздуха, отчего казалась почти призрачной.
