На следующий день после обеда родня начала разъезжаться. Вчера он был благодарен за то, что они приехали, сегодня – за то, что уезжали. Печальные мины и слезливые соболезнования осточертели. Хотелось закрыться в кабинете и в тишине все обдумать. И потерю Анны, и последние слова тещи.
Как ни паршиво было это осознавать, но после смерти жены его неприязнь к Артему только возросла. До поездки в Москву он время от времени, хотя и без особого удовольствия, брал сына на руки. Теперь же не мог себя заставить даже прикоснуться к нему.
Света, жена брата, над практичностью которой он часто подтрунивал, нашла няньку. И Игорь с огромным облегчением передал сына на ее попечение. Наталья обходилась ему в четыре тысячи рублей ежедневно. Серьезные деньги для него теперь. Но оно того стоило.
17
Две недели после похорон напоминали тот год, когда Артем был на лечении. День повторял день. Понедельник отличался от четверга только буквами на экране смартфона. Серые и мутные будни, несмотря на ясную погоду.
Он снова начал включать по утрам телевизор и выпивать двойной кофе. Обычно между первой и второй кружками на кухне появлялась Наталья, и с нею – Первая возможность поговорить по-человечески (так он стал называть диалоги, не имеющие отношения к работе). Как спал Артем, что нужно купить, когда Игорь вернется. Впрочем, эту утреннюю возможность он часто игнорировал, и остаток завтрака они проводили в тишине.
На работу Игорь ездил только для того, чтобы не оставаться дома.
После обеда по дороге домой он заезжал на кладбище. Ни памятник, ни лавку еще не поставили, и он подолгу стоял перед кучкой сырой земли. Здесь проходил его Второй и последний за день разговор по душам. Говорил в основном он. Уходя, он каждый день задавал один и тот же вопрос. ПОЧЕМУ? Скоро его настойчивость была вознаграждена.
18
Ночь с четверга на пятницу Игорь провел в кресле. Смотрел в темноту и пытался припомнить все детали разговора с Анной на лавке у дома.
Детский крик разбудил его около трех. Артем никогда не плакал, он именно кричал, требуя смены памперса или порцию каши. Почти всегда каши. Ночью аппетит у него был волчий.
Люминесцентный светильник над столешницей слепил. Игорь повернулся к нему боком, открыл банку «Нутрилона» и достал мерную ложку. Одна, две, три.
– Какого хрена ты там так долго копаешься? – крикнул кто-то сверху мужским голосом.
Рука дрогнула, и молочный порошок просыпался мимо бутылочки.
Игорю захотелось бросить бутылочку в раковину и выйти из дома. Не одеваясь. Отдышаться, постоять подумать, что к чему. Но именно выйти, а не выбежать. Потому что если он побежит, то остановиться будет сложно. Очень сложно.
Сверху снова донесся крик. Как во сне, Игорь досыпал еще четыре ложки каши в бутылку, залил водой и накрутил соску.
Перед дверью в спальню он на мгновение остановился.
Он толкнул дверь и вошел.
Артем сидел в середине манежа и смотрел на Игоря. В темноте его огромные черные глаза блестели, как маслины.
– Ты заставляешь меня ждать. Запомни: или ты будешь двигаться быстрее, или отправишься следом за мамочкой.
В темноте невозможно было разглядеть, шевелятся ли у него губы. Но звук шел именно из манежа. Рука поползла по стене в поисках выключателя.
– Не стоит.
Черный силуэт покачал головой.
«Как ты там очутился? – подумал Игорь. – Ты должен быть в кроватке».
– Завтра принесешь мне десяток мышей. Вечером. После того как уйдет нянька. Ей не нужно знать наши секреты. Не перепутай. Мышей, а не хомяков. У хомяков вонючее мясо. Коробку с мышами поставишь в манеж. Понятно? А теперь давай бутылку и убирайся отсюда.
Игорь сделал два шага в глубь комнаты и, не отрывая взгляда от ребенка, поставил бутылку у бортика. Артем мог броситься к решетке и просунуть руку меж прутьев. Но этого не произошло. Боясь повернуться спиной к сыну, Игорь попятился задом.
Свет. Надо включить свет. Он развеет этот морок.
