– Да вот, думаю, скольких врагов народа придётся выкорчёвывать из ведомства.
– И сколько?
– Много, Коба, много. Вросли они в систему НКВД, крепко пустили корни.
Берия вспомнил своё знакомство со Сталиным, состоявшееся летом 1931 года в Цхалтубо, куда тот прибыл на отдых. Лаврентий тогда развил бурную деятельность, не только направив в Цхалтубо множество сотрудников ГПУ, но и лично возглавляя охрану вождя в течение полутора месяцев. Сталин его запомнил, после этого они встречались ещё несколько раз на разного рода мероприятиях, и вот – неожиданный звонок с приглашением приехать в Москву. А прямо из аэропорта, где его встречал начальник охраны Сталина товарищ Власик, его повезли сюда, на Ближнюю дачу, в Кунцево. Только здесь Берия узнал, что теперь возглавляет Наркомат внутренних дел. Он ожидал чего угодно, вплоть до ареста, но никак не того, что ему предложат кресло всесильного Николая Ежова.
– А куда переводят наркома? – глупо моргая из-за стёкол пенсне, спросил он в тот раз.
На что Сталин без улыбки ответил:
– В тюрьму.
И началась у Лаврентия новая жизнь. Первым делом он приказал вынести из кабинета, ранее принадлежавшего Ежову, всю мебель и обставил его по собственному вкусу. Затем принялся менять заместителей, убрав Курского, которого Ежов поставил на место Фриновского, и Заковского, чья настоящая фамилия была Штубис. Первым заместителем Лаврентий Павлович назначил своего давнего соратника по работе в Грузии Богдана Кобулова, а вторым – Всеволода Меркулова, с которым тоже довелось поработать в Грузии. Серафиму Рыжову тоже отправил в отставку, заменив её молоденькой и смазливой секретаршей. Курский и Заковский были обвинены в измене Родине, вредительстве и шпионаже и отданы под следствие. Их ждала участь не менее печальная, чем их начальника. А вот порученца Берия оставил. Офицер был дельный, с хорошей биографией, чем-то он новому наркому приглянулся. Возможно, тем, что в его глазах не было страха, который появился у тех, кто входил в команду Ежова.
– Как твоя семья устроилась в Москве? – вывел его из размышлений голос генсека.
– Спасибо, Нина довольна, Серго тоже, уже устроили парня в школу.
– Слышал, молодцы, что в обычную школу сына отправили, – блеснул осведомлённостью глава государства.
Сталин любил начинать издалека, как бы зондируя почву. Впрочем, на этот раз он быстро перешёл к делу:
– Ты с показаниями путешественника из будущего ознакомился?
– Ознакомился, Коба.
– И что скажешь?
– Выглядит всё и фантастично, и правдоподобно одновременно. Хотелось бы посмотреть на этого Сорокина.
– Так ты же теперь занимаешься его поисками. Как, кстати, они продвигаются?
– Ищут, всю тайгу в республике облетели, да и низом прошлись. Может, и правда обессилел да снегом засыпало, или на зуб медведю-шатуну попался? Глядишь, по весне, как снег сойдёт, и найдём что-нибудь.
Сталин крякнул, покусывая чубук незажжённой трубки, покачал головой:
– Ну ладно, у нас хотя бы есть его показания, довольно подробные, которые от нас скрывал Ежов. Причём в них указаны такие вещи, которые знают только высокопоставленные сотрудники армии и НКВД. Ну и я, само собой. А значит, к этим показаниям нужно отнестись со всей серьёзностью… Как думаешь, могут на нас напасть немцы в 1941 году?
– Всё может быть, – уклончиво ответил Берия. – Пока у нас с ними хотя и напряжённые, но всё же более-менее спокойные отношения.
– Посмотрим, будут ли сбываться предсказания этого Сорокина на ближайшее время. Если да, тогда есть смысл доверять его прогнозам, и нужно будет готовиться к войне с фашистской Германией. Нельзя профукать, – это слово, как и некоторые другие, он сказал на русском, – момент нападения. Всё-таки 20 миллионов погибших советских людей – огромная цифра, история нам этого не простит.
– Хотя, как я слышал, уже идёт серьёзное перевооружение нашей армии, авиации и флота, – вставил нарком.
– Идёт, но недостаточными темпами. И нельзя забывать о человеческом факторе. Нам нужны толковые люди, а Ежов, наверное, специально их всех пересажал, а многих и перестрелял, оставив одних подхалимов и очковтирателей.
– Тогда нужно подготовить приказ об освобождении нужных нашей стране специалистов и командиров, – осторожно заметил Берия.
– Ты прав, Лаврентий. Вот этим и займись. Завтра к утру текст должен быть готов, привезёшь, покажешь мне.
– Могу зачитать по телефону…
– Не стоит, телефон – ненадёжная вещь, слишком много посторонних ушей. А когда текст приказа доработаем, разошлёшь его в газеты и на радио. Пусть народ знает, что мы умеем признавать свои ошибки и делать правильные выводы. А те, кто совершал эти ошибки намеренно, понесут заслуженное наказание… Кстати, что там с Ежовым?
– Позавчера ему вынесли приговор, приговорён к высшей мере. Правда, без вашей резолюции…
– Подписи генерального прокурора достаточно. Когда должны расстрелять?
