– Да, отец, – твёрдо ответил Василий, взглянув в глаза отцу.
– Это тебя Будённый всё рассказами о Конармии кормит? Что ж, твоё решение, хотя некоторые товарищи меня уверяют, что будущее за танками и авиацией.
– Из танка или самолёта шашкой не помашешь, – с ноткой мечтательности в глазах сказал Василий.
– Но и с шашкой на танк не наскачешь, гуслями изжуёт… Кстати, скоро у тебя день рождения, хочу сделать тебе подарок.
– И что же ты мне подаришь?
– Подарок в том смысле, что приеду в Зубалово. В прошлом году не смог, на этот раз постараюсь выбраться. А уж что подарить, придумаем. А ты что хотел бы?
– Не знаю…
– Ладно, без подарка не останешься… А как там Артём?[28] Почему он не приехал?
– Он с классом уехал на экскурсию на целый день.
– Ну, передавай ему привет.
Спустя какое-то время отец спросил:
– Не надумали встретить Новый год со мной?
– Знаешь, у нас же там своя компания будет… Ты извини, отец, но мы уже с друзьями договорились. Я и Артём… А Светка хочет как раз с тобой здесь на пару дней остаться, если ты не против. Вам вдвоём точно не будет скучно.
– С этой егозой? С ней не соскучишься, – улыбнулся в усы Сталин.
Спустя два часа Василий уехал, и внимание Иосифа Виссарионовича полностью переключилось на дочь. Она сидела в кабинете у него на коленях, рассказывая об успехах в школе, о том, как у неё ладится с английским языком, хотя, по мнению отца, в это время более актуальным было бы знание немецкого. Это были те редкие минуты, когда «отец народов» был по-настоящему счастлив.
А вечером у него состоялся разговор с Власиком. Они сидели в креслах напротив друг друга. Но если Сталин вальяжно закинул ногу на ногу, попыхивая трубкой, то Николай Сидорович сидел прямо, едва ли не на краешке кресла, внимательно ловя каждое слово Хозяина.
– Как думаешь, Николай, не пора ли всерьёз взяться за товарища Ежова? Вскрыть его сейф, как я понимаю, не представляется возможным?
– Так точно, товарищ Сталин, не представляется. Думали даже, не отправить ли в здание наркомата переодетого сотрудником НКВД медвежатника, но ещё раз просчитали – проникнуть в кабинет не получится, там многоуровневая охрана. Так что даже перетяни мы на свою сторону кого-то из несущих дежурство, со всеми этот трюк проделать не удастся. Поэтому ваше предложение выглядит здраво, товарищ Сталин, хватит уже цацкаться с этим Ежовым. Скажу больше: Вышинский готов выписать ордер на арест наркома.
– Готов, говоришь?.. Предлагаю всё же подождать недели две, просчитайте всё, чтобы не было никаких недоразумений. А потом пусть выписывает. Тогда Ежов сам нам преподнесёт ключи от сейфа на блюдечке с голубой каёмкой. Надеюсь, он не успел уничтожить показания Сорокина и вещественные доказательства. В противном случае пусть вспоминает, что ему рассказывал этот путешественник из будущего.
– Понял, товарищ Сталин. Разрешите идти?
– Ступай. И кстати… Вызывай из Грузии Берию, думаю, Лаврентий уже созрел для того, чтобы возглавить Народный комиссариат внутренних дел. Пусть не торопится, сдаст нормально дела Чарквиани, без спешки. Это Лаврентию от меня и от всего советского народа будет запоздалый новогодний подарок.
– Есть, товарищ Сталин! – после секундной заминки отрапортовал Власик.
Выходя из кабинета, главный телохранитель вождя про себя чертыхнулся. В глубине души он лелеял мысль, что на место попавшего в опалу Ежова Сталин назначит именно его, Власика. Однако тот, похоже, сделал ставку на земляка. Чёрт, впору пожалеть, что не грузином родился. С другой стороны, сначала Ягода, теперь Ежов… Кто знает, сколько продержался бы он, Власик, в кресле народного комиссара. Год, два, а потом к стенке? Вроде при Сталине спокойнее. Так что нечего лишний раз голову забивать мыслями, которым не суждено осуществиться. По крайней мере, в ближайшем будущем.
А в этот же предновогодний день всё ещё пребывавший в звании наркома Николай Иванович Ежов находился в тысяче с лишним километров к юго- западу от столицы, в кабинете одесского следователя Лыкова, по-хозяйски расположившись за его столом. Сам хозяин кабинета, потеющий от волнения, скромно примостился с другой стороны.
– А вы, товарищ Лыков, что же чай не пьёте? Он у вас вполне сносный.
Ежов отхлебнул из стакана, следом то же самое автоматически проделал и следователь, совсем не чувствуя вкуса крепко заваренного чая с лимоном. Его обонятельные и осязательные рецепторы мгновенно отнялись в тот самый момент, когда порог кабинета переступил народный комиссар внутренних дел СССР.
Ежов отложил в сторону письменные показания Кузнецова и лиц, причастных к конфликту в кафе «Гиацинт», и задумчиво побарабанил пальцами по поверхности стола, которая ввиду небольшого роста гостя приходилась ему по грудь.
– Кузнецов, значит… Хм, решил фамилию поменять. Думал, не найдём. – Снова барабанная дробь, которую побледневший от собственной смелости
