– Они убили ее, – хриплым голосом произнес Джейкоб. – Эти ублюдки убили самую умную и самую прекрасную женщину в мире. Британцы – мерзкая и подлая нация!
Щукин предложил своему гостю сесть в кресло и, не говоря ни слова, налил ему стакан вина. Сделав несколько глотков, мистер Уайт немного успокоился и с жадностью начал поглядывать на блюдце с печеньем, стоявшее рядом с графином с вином. Олег понял, что Джейкоб несколько дней ничего не ел. Он колокольчиком вызвал лакея и попросил его накрыть в столовой обед на две персоны. А пока Щукин решил расспросить своего гостя о подробностях произошедшей трагедии.
Мистер Уайт, с трудом сдерживая себя, начал свой рассказ.
– Господин подполковник, как вы уже догадались, я родился не на проклятых Британских островах. Моя родина – остров Корсика. Да, я земляк Наполеоне Буонапарте, который прославил наш остров, но которого я люто ненавижу.
Мой род был сторонником Паскуале Паоли, перед которым в свое время пресмыкался этот выскочка Буонапарте, и которого Наполеоне предал вместе со своими мерзкими братьями – Люсьеном и Жозефом, написав на него донос в якобинский Конвент. Корсиканцы не простили этой подлой семейке измены, и род Буонопарте был изгнан с Корсики, а их родовая усадьба разрушена.
Паскуале Паоли был сторонником английских порядков и даже объявил главой Корсики британского короля Георга III. Но англичане, как всегда, оказались обманщиками – они не стали защищать Корсику от французов, предводителем которых был этот мерзавец Буонапарте, и эвакуировали свои гарнизоны с острова. Вместе с ними родную Корсику покинули и мои родители. Британский парламент назначил Паскуале Паоли пенсию – две тысячи фунтов стерлингов в год. Моя же семья осталась без средств к существованию. Мы все давно бы умерли в нищете от голода и холода, если бы не княгиня Ливен…
Голос мистера Уайта дрогнул, и он, достав из кармана сюртука замызганный клетчатый носовой платок, шумно высморкался.
– Эта святая женщина стала для нас поистине ангелом-хранителем. Она помогла нам найти крышу над головой, благодаря ее протекции я получил хорошее образование и смог зарабатывать достаточно денег для того, чтобы мои родители прожили остаток своих дней в сытости и достатке. Я платил княгине своей преданностью и готов был идти за нее и в огонь, и в воду.
Вы, господин подполковник, прекрасно понимаете, что некоторые поручения княгини Ливен были весьма опасными для тех, кто их выполнял. Но меня это не пугало. От своих родителей я получил крепкое здоровье, умение думать и принимать верное решение в самых трудных ситуациях. К тому же я готов был умереть под самыми страшными пытками, но не выдать свою благодетельницу. И вот, они ее убили…
Мистер Уайт замолчал, с трудом сдерживая рыдания. Щукин сочувственно посмотрел на него и снова наполнил вином стакан.
– Выпейте, может быть, вам станет немного легче, – сказал он. – Кстати, как ваша настоящая фамилия – сеньор Бьянко? И расскажите поподробней о том, что же произошло с Дарьей Христофоровной?
Джейкоб (или Джакопо?) благодарно кивнул Олегу, отхлебнул вина из стакана и продолжил свой рассказ:
– Да, господин подполковник, вы угадали. Моя фамилия действительно Бьянко. А с княгиней произошло вот что.
Сразу же после того, как ваши моряки разгромили и сожгли британскую эскадру у берегов Норвегии, старый мерзавец виконт Мельбурн пригласил ее к себе на ужин. Мне это приглашение ужасно не понравилось, но княгиня сказала, что ей бояться нечего, и, скорее всего, виконт просто решил расспросить ее о таинственных гостях, которые несколько раз навещали ее. Я попробовал отговорить ее от этого визита, но княгиня лишь рассмеялась и заверила меня, что все будет в порядке… Эх, почему я не настоял на своем и отпустил ее к этому высокородному подонку! – воскликнул мистер Уайт. – Ведь я хорошо знал, что британский высший свет в большинстве своем состоит из таких мерзавцев, что душегуб и растлитель малолетних по сравнению с английским лордом – образец добродетели!
В общем, господин подполковник, от виконта Мельбурна княгиня явилась поздно и с порога заявила мне, что ей нехорошо, что ее тошнит и что она задыхается. Княгиня велела горничной помочь ей раздеться, побыстрее разобрать постель и подать горячего чая. А к утру она умерла… Они отравили ее! Этот виконт Мельбурн, подобно какому-то Гонзаго, Медичи или Борджиа, угостил княгиню отравой! До последней минуты она была в сознании и, задыхаясь, все же успела приказать мне уничтожить документы, которые хранились у нее в особом бауле, а потом взяла с меня слово, что после того, как она навеки закроет глаза, я должен отправиться в Россию и встретиться с вами. И я выполнил последнюю волю княгини…
– Вот так, значит, – только и сказал Щукин. – Царствие Небесное этой замечательной женщине, – он перекрестился, и вслед за ним перекрестился Джейкоб, только не по-православному, а по-католически, бормоча при этом: «Патер ностер, кви эс ин целис, санктифицэтур номен тум…»
– Аминь, – произнес Олег, когда его гость закончил читать молитву. – Вы, надеюсь, выполнили то, что вас просила перед смертью княгиня?
– Да, господин подполковник. Я сжег в камине все документы из ее саквояжа и тщательно перемешал кочергой пепел. Сделал я это вовремя. Утром в дом княгини ввалились полицейские во главе с коронером, которые заявили, что начато следствие по поводу внезапной кончины княгини Ливен, и что все ее бумаги будут изъяты, чтобы проверить – нет ли в них улик, которые пролили бы свет на причину смерти этой знатной и богатой женщины. Я был задержан полицией – «для выяснения всех обстоятельств дела». Прекрасно понимая, что это лишь предлог для моего ареста, и что я, скорее всего, вряд ли когда- нибудь выйду на свободу, а также то, что меня будут пытать, чтобы узнать о тех, кто недавно был в гостях у княгини, я решил бежать.
– И как же вам удалось вырваться из рук полиции? – поинтересовался Щукин.
