Вот здесь лейтенанту пришлось повозиться намного дольше. Ошибиться в процедуре разморозки нельзя, гибернатор – штука капризная, и «клиента» может, к примеру, запечь, как в микроволновке. В то же время стандарты у каждого производителя свои. Грамотный медик разберется без проблем, но Костин понимал в медицине на уровне оказания первой помощи и управления корабельным диагностом. Нельзя быть сильным во всем, увы. Так что пришлось долго и мучительно разбираться в управлении, костеря сквозь зубы создателей европейской аппаратуры и их кривые мозги с извращенным мышлением. И ни на миг не сомневаться при этом, что те на его месте, пытаясь поладить с русской аппаратурой, ругались бы точно так же.
Справился, разумеется. После длительных уговоров на великом и могучем, сопровождаемых тыканьем в клавиши виртуального пульта (извращение, за которое убить хотелось – такая аппаратура не отличалась надежностью и, на взгляд русских, удобством), по периметру капсулы зажглась россыпь зеленых огней, и приятный женский голос, явно синтезированный компьютером, сообщил что-то на незнакомом языке. Впрочем, встроенный в шлем транслятор тут же определил его, как испанский, и сообщил перевод. Все нормально, разморозка началась. Сорок минут ожидания – и вот крышка капсулы, наконец, мигнула всеми цветами радуги и чуть приподнялась. Оставалось только аккуратно взять ее за край и откинуть в сторону.
М-дя… Ну, вот и разгадка, почему узник гибернатора такой субтильный. И кто, спрашивается, додумался брать в космос таких вот, извиняюсь, детей, да еще и женского пола? Нет, конечно, и в имперском флоте женщины встречались, в том числе и офицеры, но все же их физические кондиции были куда более впечатляющими, чем у лежащей, будто мертвая, девицы, обряженной, вдобавок, в стандартный флотский комбинезон с офицерским погоном на левом плече. На правом, кстати, погона не было, зато имелась средних размеров дыра, будто кто-то за это самое плечо схватил и хорошенько рванул. И силой он при этом должен был обладать немалой, эту ткань так просто не порвешь.
Ну что же, кто ходит в гости по утрам – тот видел много страшных дам. Сейчас, правда, не утро, да и страшненькой эту конкретную даму, которой вряд ли больше двадцати трех, максимум двадцати пяти лет, не назовешь, вполне, что называется, товарный вид. Тонкие, аристократические черты немного смуглого, как у многих испанцев, лица, которое не портят даже разбитая губа и ссадина на скуле. Правда, в образ аристократки не вписываются чуть курносый нос и мелкие веснушки, проступающие даже через естественный цвет кожи, но это ей, в общем-то, идет. Каштановые волосы, блестящие, словно лакированные… Ну, изящную фигуру он сразу отметил. Тебе бы на балах зажигать, девочка, а не в гибернаторе валяться. И, кстати, относительно гибернатора. Он-то свою работу уже закончил, так что надо спасенную забирать и отваливать поскорее. А то она еще неизвестно, сколько без сознания пробудет, армейские гибернаторы, принятые на вооружение европейцами, жуткое барахло. Это у Альянса они хороши, даже лучше имперских. Вылез из него и пошел по своим делам. А здесь несколько часов реабилитационного периода вынь да положь. Поэтому надо ее как можно быстрее перенести на борт «Стилета», да валить отсюда подобру-поздорову. Передатчик-то вопил, вопил, а теперь, сразу после того, как Костин вошел в капсулу, автоматически смолк. И это, кстати, тоже может привлечь внимание.
Легко подняв трофей, ценность которого еще предстояло оценить, на руки, Костин перебрался на свой корабль. Хотел было запихнуть девчонку в диагност, но, подумав, не стал. Во-первых, успеется, видимых повреждений вроде бы нет, и дышит глубоко, ровно. А во-вторых, чтобы ее туда засунуть, придется вначале раздеть. Ему-то плевать, что она, очнувшись, подумает, но время, время… Каждая минута пребывания здесь – лишний риск, и так слишком задержался. Поэтому лейтенант просто сгрузил свою добычу на диван, являвшийся единственным на корабле местом релаксации, и отправился в рубку.
Как оказалось, торопился он не зря. Всего через полчаса после того, как «Стилет» отстыковался от спасательной капсулы и, отойдя подальше, окутался маскировочными полями, к месту рандеву пожаловали сразу три истребителя ближнего радиуса. Барахло, конечно, в Британском Содружестве такие сняли с вооружения лет пятнадцать назад. Рейдер сделал бы их, не напрягаясь, но тогда пришли бы другие, иным числом и совсем иным составом, а значит, конец невидимости, срыв задания. Прикинуться ветошью и не отсвечивать в такой ситуации самая лучшая тактика, запихнуть на истребитель Харрикейн-200 серьезную аппаратуру сканирования пространства физически невозможно, и обнаружить «Стилет» они смогут разве что случайно.
Решение оказалось правильным. Истребители покрутились вокруг… недолго. Потом развернулись и удалились, решив, видимо, что ничего интересного нет, и у голосившей капсулы просто навернулся передатчик. А может, это была уловка, и кто-то, затаившись в стороне, внимательно следит за подозрительным местом, ждет, когда уверенный в своей непогрешимости пришелец дернется. Правда, для этого стоило признать, что он обладает аппаратурой лучшей, чем установлена на «Стилете», а это уже попахивает паранойей. Вот только… если вы параноик – это еще не значит, что за вами не следят, верно?
Одно сидящий в полумраке (так ему больше нравилось) рубки Костин мог сказать точно. Те, кто прилетал сюда, не военные. Они умели управлять своими истребителями и, судя по тому, как маневрировали, неплохо. Но вот военными они не были, не тот стиль пилотирования. И не были эти трое сыгранным звеном, такие вещи легко определить, их чувствуешь на уровне подсознания. А не имеющих опыта совместных полетов в составе одной группы без особой нужды на боевое задание посылать не станут. Здесь не было даже теоретической потребности сбивать группу из чего попало, времени в избытке, да и не торопились гости, словно давали тому, кто гипотетически сюда добрался, возможность свалить куда подальше. Не хотели драться? Очень возможно. Только или перед ним очень хорошие актеры, или… в общем, военные любой уважающей себя страны все же так себя не ведут, и точка.
Он выждал еще два часа. Время текло медленно, капая, словно вода в старинной клепсидре. Видел он когда-то такие в музее, штука сколь внушительная, столь и неудобная. Наверняка рядом с ней сидели, наблюдая за течением воды, специально обученные люди. А может, и нет, Костин не был знатоком древней истории. Но сейчас он чувствовал себя именно таким человечком, выполняющим пускай и важное, но мучительно тянущееся дело.
