орудий, однако это уже ничего не решало. Чтобы пробить защиту его кораблей, нигерийцам требовалось сконцентрировать на нем огонь трех-четырех своих одноклассников. Корабли Александрова в подобном извращении не нуждались, с одного залпа ломая щит и вдребезги разнося звездолеты противника. Конвейер смерти заработал.
В течение нескольких минут флот вторжения порвали с той легкостью, с которой дворовый щенок полосует на куски старую тряпку. Это был даже не бой – просто избиение. Сейчас окупались сторицей все жертвы, понесенные уральцами, и обломки чужих кораблей, сгорающие в верхних слоях атмосферы, еще долго будут расцвечивать небо планеты прощальным салютом. Как память тем, кто сегодня не дожил до победы…
Пожалуй, единственными, кто всерьез оказал сопротивление, были все те же приснопамятные «Миражи». Истребители, маневренные и неплохо вооруженные, оказались сложными целями, однако и противопоставить могучей защите тяжелых кораблей им было нечего. Да и пилоты на «Миражах», откровенно говоря, были не из лучших. Провинциальная подготовка сказывалась, и, хотя дрались они храбро, пучина обреченного сражения проглатывала их одного за другим, добавляя обломков к облакам мусора, которые сегодня повисли над Уралом, и новых вспышек в многострадальной стратосфере планеты.
– Никого не упускать, – хрипел в микрофон Александров, и, повинуясь его приказу, линкоры расстреливали всех, кто попадался в прицел. Взрывались боевые корабли, полыхали вспоротые от носа до кормы транспорты – пленные адмиралу были не нужны. Сейчас наступал тот самый час, когда проигравший платит за все, и цена здесь самая высокая – жизнь.
Надо сказать, сопротивление нигерийцы прекратили почти сразу. Ничего удивительного, всем известно, что малина – самое лучшее слабительное средство. Особенно когда в ней сидит медведь. И пока разбушевавшийся зверь глотал тех, кто оказался в пределах досягаемости, остальные, скромно делая в штанишки, пытались бежать. Получалось не очень – эскадра расположилась очень грамотно, практически не оставляя беглецам коридоров. И все же одна группа прорвалась.
На нее адмирал обратил внимание почти сразу. В общем-то, неудивительно – и состав группы, и ее поведение заметно выпадали из общей картины. Два линкора, почти современных, всего-то на поколение уступающих тем, что были под началом самого Александрова. Два крейсера с теми же отличительными особенностями. Ну и легкие силы им под стать. Держались кучно, сохраняя строй, и потому с минимальными потерями смогли прорваться сквозь огонь заградительного отряда и с хорошим ускорением рвануть в космос.
– Что скажете, Лурье?
– Подозреваю, это их флагман, – ухмыльнулся француз. Сейчас, в горячке боя, чопорность и хамство исчезли, остался холодный, жесткий профессионал. – Упускать их – преступление.
– Я тоже так думаю, – кивнул Александров, передавая управление флотом младшему флагману. – Заканчивайте тут. А мы прогуляемся, посмотрим, кто же у нас бегает, красивый такой.
Линейный корабль «Суворов» развернулся очень мягко. Сейчас не было нужды лишний раз напрягать и без того нуждающуюся после всех перипетий в ремонте технику. Как бы ни гнал противник, к точке гиперперехода выйти он не успеет. Следом разворачивался «Ушаков». Два сверхсовременных линкора – более чем достаточно. Тут и дел-то – настигнуть и принудить к сдаче. Или расстрелять.
Планета Урал. Это же время
Мудива гордился своим происхождением. Цветом кожи он тоже гордился – иссиня-черным, как драгоценное эбеновое дерево. Этот цвет, равно как и предания его семьи, передающийся из уст в уста уже много поколений, однозначно утверждал: среди его предков только и исключительно африканцы, и белых недочеловеков там никому не найти. Во всяком случае, в это хотелось верить. И первый лейтенант Мудива верил, конечно.
И, так же естественно, он всегда и во всем старался быть лучшим. В отличие от многих, не на словах, а на деле – так учил его еще прадед, отставной генерал, которому было за сотню лет и который начинал еще с легендарным маршалом Оотви. Считай, один из создателей их государства, а это о многом говорит. Дед был для Мудивы авторитетом непререкаемым, и потому результат не замедлил сказаться. Лучший в выпуске – ну, это просто. Если тебя с детства натаскивает на стезю военного один из лучших в стране профессионалов, программа военного училища так, семечки.
Потом годичные курсы подготовки на Новом Шанхае, где наставники с противными желтыми узкоглазыми рожами палками вколачивали в курсантов из разных стран знания. В буквальном смысле палками – за любую ошибку, за то, что не так посмотрел. Мудива не сломался, подобно многим, он просто стал люто ненавидеть всех, кто не одного с ним цвета кожи. Ну и слегка завидовать штабным – тех на курсы гоняли в Конфедерацию, восточники натаскивать старший комсостав отказывались принципиально. Ну а в Конфедерации и учили качественнее, и условия жизни были лучше.
Как бы то ни было, вернувшись домой, Мудива начал доказывать всем, и, в первую очередь, самому себе, что время и силы потратил не зря. В общем-то, он преуспел. Двадцать четыре года, первый лейтенант, лучший командир роты в элитной штурмовой дивизии – и это притом, что многие, даже старше него, даже став капитанами, все еще сидят на взводе. А другие и вовсе подались по интендантской части, почему-то считающейся особо выгодной
