Сидя с друзьями вечером возле костра, услышал, как кто-то вещает:
– Так вот, этот парень обвешался взрывчаткой и пролез к фрицевским танкам, там все заминировал, а отойдя, рванул! – рассказчик так жестикулировал, что становилось смешно.
– Кого-то мне этот взрывальщик напоминает? – шепнул мне на ухо Нечаев, мой первый командир и хороший друг Леха.
– Ты о чем? – удивленно посмотрев на него, я выглядел совершенно искренне.
– Мне Смолин рассказал, а ему кто-то из штаба, о твоей службе в штрафной роте.
– И? – я ждал продолжения.
– В городе ты так же пер вперед, в одиночку, никого не спрашивая и не слушая приказов. Что, так хреново было в штрафной?
– Да нормально было, – спокойно ответил я, – ты же меня знаешь, если вижу возможность что-то сделать, я ее использую. А одному в разы легче, да и не упрекнет никто, если не получится.
– Нет, ты любишь на жопу приключения искать, а главное, находишь!
– Ты не прав, Лех, я никогда не полезу, если вижу…
– …что нет хотя бы маленькой возможности это провернуть, – закончил за меня ротный. – Знаю, ты мне это уже говорил, в
– Ну вот, все сам знаешь.
– Эх, я еще тогда все думал, что же тобой движет? Такое впечатление, что тебе жить не хочется, что сам смерти ищешь, но тут же возникает другой вопрос, почему тебе удается ее избегать?
– Не знаю Леха, не знаю, – закончил я разговор и лег спать. Завтра день тяжелый, с бега начинается, пора приводить себя в форму, а то распустил себя, в бегах-то. Вот и каламбуры вновь полезли.
Повезло с расположением части. Наш полк стоял в лесу, хоть сейчас еще не лето, но апрель уже лучше, чем январь. Снега нет, более или менее тепло, птички поют, как будто и войны нет. А еще начальство от нас в километре и наш сорок второй избавлен от необходимости строиться по утрам. Вместо этого я сам, да и комбат Смолин сразу же поддержал, начали физподготовку. Вначале бег. По лесу, хоть и довольно грязно, но дышится-то как… Час бегаем, затем завтрак и час отдых. Скинув большую усталость, начинаем рукопашную подготовку. Сразу же возник затык. Инструкторов не существует вообще, не предусмотрены как класс. Пришлось обходить весь состав батальона, благо пока небольшой, всего сто восемьдесят человек, выбирая тех ребят, кто хоть что-то умеет. Как объяснил чуть позже Смолин, теперь есть приказ, неукомплектованные части в бой не кидать, уже хорошо. Да и хорошо это, что мы сейчас не на передовой. Мне как-то тоже немного надоело, а тут есть реальная возможность немного форму у бойцов подтянуть. На взвод меня в этот раз не поставили. Приказом командира полка меня повысили в звании сразу до старшины, перескочил немного. В каждом батальоне была небольшая группа снайперов, не стали уничтожать это подразделение после Сталинграда. Там-то вообще такие отряды специально создавали, и это правильно. Будучи в штрафной роте, нагляделся, как бойцы пытаются прорвать укрепленные позиции врага, жесть. Вот я сейчас и принимал командование над группой из четырех стрелков и четырех же вторых номеров нашего батальона. Вообще, я сразу предложил увеличить количество, но был мягко послан, и так некомплект бойцов, да еще я теперь людей клянчу. Под стрельбище оборудовали полянку на окраине леса, там и тренировались. Был у нас в батальоне один узкоглазый, так и не понял, какой он национальности, советской, наверное, вот тот учил стрелять. Сам я решил плотно заняться маскировкой и перемещением на поле боя. Среди бойцов сразу выделились двое. Все тот же узкоглазый, якут он, что ли? И еще один мужичок, лет тридцати пяти. Стреляли оба просто как боги. Якут, так и стал его называть, вообще пулю в пулю из «мосинки» кладет, да и второй от него почти не отстает. Мне вернули мою винтовку, она все время находилась в штабе у Смолина, он ее никому не отдавал. Я, правда, подумывал уже о замене. Когда в последний раз из нее стрелял, мне что-то показалось, что разброс вырос, но сейчас передумал. Вычистил как следует, пристрелял заново, и все стало вроде бы в порядке. У Петрухи был ППШ, но мы выпросили для него СВТ, сгоняли в рембат и нарезали на ствол резьбу. Петька так матерился, что я заставил его отдать автомат, что даже обиделся. Зато когда я закончил с его винтовкой и позвал пострелять, быстро оживился, увидев набалдашник глушителя.
– Сань, а чего она такая длинная, почти мой рост?
– Чтобы ты спрашивал! – усмехнулся я. – Давай вот стреляй уже, а я в сторонку отойду, послушаю.
Шипение от выстрела «Светки» с глушителем пропадало на расстоянии ста метров. То есть если из нее стрелять метров с трехсот, противник вообще ничего не услышит. А главное, на поле боя можно вести прицельный огонь не заморачиваясь со сменой позиции. Звука в какофонии боя вообще не слыхать будет, так еще и вспышки нет. Конечно, неизвестно еще, сколько проживет эта «труба», но я уже решил, да и возможность нашел наделать еще, сразу про запас. Патроны я тоже немного облегчил, в смысле навеску чуток изменил, прямо на глаз. Взял десять патронов и из каждого отсыпал порох. Сделал все разные, чтобы понять, до какой степени можно уменьшить навеску, чтобы и стрелять можно было, но и звук задушить по максимуму. Скорость у пули, конечно, упала, но оказалось, что вполне приемлемо, зато тихо-то как стало… Затвор громче лязгает, хотя он тут в принципе не такой и громкий, особливо если с ДП сравнивать. Даже у «калаша» в будущем громче хлещет, чем на «Светке», но зато и надежность у АК выше. Здесь детали плотнее подогнаны, люфты меньше, за счет этого и кучность хорошая, и остальная работа доставляет удовольствие. Конечно, слыхал я уже за почти целый год, что здесь
