Снег в старом парке весь истаял, открыв сырую черную землю солнечным лучам. Тиса стояла у старой вишни и наблюдала, как Поня мутит прутиком лужу посреди аллеи. Льняными кудряшками девочки, выбившимися из-под шапочки, играл легкий ветер.
– Мам, а Рич умеет ловить рыбу?
– Чего не знаю, того не знаю.
– А я думаю, что умеет!
После того как Тиса рассказала о юном оборотне, Поня теперь заваливала ее вопросами о нем. Какого он роста, какие у него клыки, как он обращается в медведя и так далее. Отвечала, как могла, радуясь, что у нее есть дочь. Войнова уже заметила, что рядом с девочкой ее сомнения и тревоги словно засыпали. И сейчас, находясь с ребенком в парке, наслаждалась солнечным теплом и корявостью вишневой коры под своей ладонью. И не только. Блики в лужах, россыпи подснежников на лужайках, глубокая синь над головой и звонкая перебранка снующих в ветвях птиц – все отзывалось в душе теплом, звучало тихой мелодией весны и обещало перемены. Только вот никто не знает какие. Демьян оставался для ее дара закрытым. Пара дней показала, что разыскивать его «по знакомым» не так и просто. Главвэй не имел привычки сидеть на месте. Скорее Тиса узнает подробности из жизни всех его знакомцев, если так будет и дальше продолжаться. Вопрос, который она задавала сама себе, не находил ответа. Почему он закрылся? Работа ли послужила тому причиной? Или ее письмо, где она писала, что видит его? Если письмо, почему он так странно воспользовался знаниями из него? Но ведь песня та же самая, что позволяет обнаружить башню! Тогда почему он поет ее вверх тормашками и в избе? Головоломка знатная, и сколько бы девушка не вертела ее в голове, к разгадке так и не приблизилась. О том, что Демьян захотел закрыться от нее по причине скорой свадьбы с Разумовской, она старалась не думать.
Как назло, свидетельство Пони затерялось в управе, и пришлось снова подавать бумаги. Складывалось впечатление, что Оранск не желал ее отпускать. Радовало хоть то, что с перчаткой стало что-то получаться, она уже довольно далеко заходила по щупу и начала чувствовать защиту оборотня. На ее вопрос об ипостаси Клим сказал, что это должен быть некрупный зверь. Не медведь и не волк точно. Хорь, енот или куница. Точнее говорить не стал. Ну хоть что-то.
Нагулявшись в парке, Тиса с Поней направились обратно домой. На Коромысловой заметили стайку мальчишек, пускающих в ручьях корабли-щепки, среди которых был и Устин. Мальчишка исподлобья проводил постоялицу взглядом. Вот упрямец, все дуется на нее. Лишь бы Поньку не обижал. Открывая ключом флигель, Тиса запустила вперед себя названую дочь. Хотела уже зайти следом, как услышала тонкий писк, раздающийся за поленницей, со стороны бани Кадушкиных. Прислушавшись, поняла, что это не писк, а плач. Тонкий, еле слышный. Велев Поне зайти в комнату и подождать ее, сошла с крыльца. Натку она обнаружила в предбаннике. Устроившись с ногами на лавке и обняв колени, девчонка хлюпала красным носом. Заметив свидетельницу ее плача, быстро вытерла лицо рукавом и спрятала лицо под челкой.
– Здрасте, – прогундосила.
Войнова поздоровалась, затем оглядела предбанник.
– Мне лохань нужна, не видела?
– У-у, – покачала головой девочка.
Постоялица уселась рядом с ней на лавку.
– Ладно, потом постираю. А ты чего здесь сидишь одна?
– Просто, – не нашлась что ответить Натка.
– А чего плачешь тогда, раз просто? Мамка отругала?
Молча мотнула головой, а затем снова всхлипнула. Тиса не торопила.
– Вы не поймете, – услышала она сдавленный ответ.
– Да уж куда мне, старой деве, знать о горестях дев юных, – вздохнув, согласилась видящая.
– Вы не старая, – хмыкнула Натка, отняв подбородок от колен, – и красивая. Отчего вы безмужняя?
– Наверное, потому что не смогла найти своего человека.
А если говорить правду, то нашла, а потом сама же его прогнала. Потеряла, когда нужно было держаться за него со всей силой, душой и сердцем.
