– Что это не простой коллекционер, я понял еще в Ижской, Роман Валентович. Наклад влияния четырнадцатого порядка, да и организация сложная, не по новичку наклады. Отступник из высших.
– Дракон подери! – досадно процедил управной. – Только его нам недоставало. И так шесть сухарей висят. Еще в Родожках близ Панокийской Ляди источник выплеснулся. Три группы латать отправил!
– А что округа? Местных опросили? Ведь кто-то мог заметить заезжих.
– Горохов со своими прочесал весь поселок при тракте в Ивантеевке. Были несколько человек из тех, кто мог что-то знать. Странным образом все погибли: кого суком при ветре пришибло, кто отравился сушеными грибами.
– Я взгляну на отчеты, Роман Валентович?
– Бери.
В руки главвэя перешла папка с бумагами, и Тиса почувствовала всю тяжесть чьих-то трудов.
Управной взял с тумбы портсигар с искусной чеканкой на крышке, изображающей герб Вэйновия, и минуту спустя мужчины задумчиво закурили, подперев спинами подоконник. Если бы это горло ей подчинялось, Тиса давно бы раскашлялась от дыма.
– Отличный табак, – похвалил главвэй.
– Неплох, признаю. Но до шуйского не дотягивает, – цокнул языком Политов, – не такой душистый, да и выгорает быстрей.
После очередной затяжки управной снова заговорил.
– Что-то не дает мне покоя, Невзоров. Вот здесь, – он надавил на грудь кулаком, – кошки скребут. Министр требует имя этого ловкача. Эх, зря я дело по последнему невесомому Горохову отдал. Как я мог одобрить твой перевод, не понимаю. Не дара ли твоего проделки?
– Наклады на этих стенах еще никто не отменял, – усмехнулся главвэй.
– Что есть, то есть, – согласился управной спецоперативного отдела вэйностражи, – однако зря поторопился я с решением. Тебе еще рано в стратегический. Может, вернешься?
Тяжелый взгляд из-под кустистых бровей не пронял главвэя.
– Не думаю. По крайней мере пока. А беспокойство ваше пустое, Роман Валентович. Игнат справится. Я видел его в деле.
– Ладно. Поглядим.
– Я снова имею смелость вернуться к своей просьбе.
– Ах да, – хмурясь, управной пыхнул сигарой, – секретка… Да взял я, взял. – Он хлопнул себя по мундиру, затем пошарил за пазухой. В руках его появилась медная, вся позеленевшая от окиси и времени цепь с тяжелым продолговатым хрустальным кулоном размером с мизинец. – Странная твоя просьба, Демьян. Не знаю и знать не хочу, для каких целей тебе понадобилась эта стекляшка, только я бы на твоем месте такими игрушками не баловался. Кто знает, какие могут быть последствия. Переговоры?
– Вроде того.
– Этот угн был сделан еще задолго до Панокийской неизвестным мастером. Точность высокая, но штука коварная, мало проверенная. Следи за шкалой.
– Я ознакомился с его свойствами, – поторопился заверить главвэй. – Постараюсь не злоупотреблять. Благодарю. – Он принял цепочку у управного и спрятал кулон в карман.
– Ну, не мне тебя учить, Дем. Голова у тебя на месте всегда была. А теперь еще титул князя в наследство перепал. Старуха-проруха, – раздраженно, но без злобы бросил управной. – Хитер ты, Невзоров. Суметь скрыть подобную родственную связь в наших рядах, где при приеме на службу исподнее перетряхивают! Родовое гнездо в Яснограде, если память не изменяет? – Дождавшись кивка Демьяна, озабоченно добавил: – Кабинет-то в спецоперативном никак маловат станет. Уйдешь в политикус?
– Рано еще об этом говорить, – поморщился главвэй.
– Когда примешь титул, поздно будет. Обещай мне еще год, Демьян.
– Обещаю. Однако не пойму, откуда такие выводы, Роман Валентович. Вы сами, помнится, имеете герб, но общество вас знает и уважает не как графа Политова, а как управного ССВ. В истории полно примеров замечательных мужей, которые не прикрываются титулами, а служат империи по долгу и совести на всевозможных нивах. Их вклад в развитие Лароссии говорит за них сам. Титулусы же, на мой взгляд, – нарядная вывеска. Что продавать, лавочник определяет сам.
Слова главвэя зажгли в глазах управного молодой огонек – огонек предвкушения славного спора.
– Не скажи! Вывеска тоже много значит. Знатный ювелир не может позволить себе захолустный фасад лавки, а гончару средней руки не место на Большой Сотворенской. К чему ему вывеска из позолоченной лепнины?..
Политов продолжал говорить. Только дар решил, что представление окончено, и закрыл занавес из непроглядной тьмы.
Тиса села в кровати, провела ладонью по лбу. За окном постепенно светлело, и комната заполнялась серыми сумерками. Девушка привычным движением погладила наручные часики и со вздохом прошептала: «Я так надеюсь, что это скоро закончится, мама». Шесть ажурных
