ученый мгновенно замер. Три взрослых самца подошли к нему чуть ближе. Сознавая всю опасность своего положения, Эллиот лежал без движения еще почти минуту. Гориллы по-прежнему переговаривались жестами и вздохами, но пока не сочли нужным подходить ближе.
Наконец Эллиот оперся на локоть и приподнялся, вызвав бурную жестикуляцию у горилл. Впрочем, пока прямой угрозы в их поведении он не чувствовал.
Тем временем на гребне Эми потянула Мунро за рукав и что-то сказала энергичными жестами. Тот только покачал головой: он ничего не понял и снова поднял автомат. Тогда Эми больно укусила его за колено, и Мунро едва удержался от крика.
Лежа на траве, Эллиот старался успокоить дыхание. Гориллы были совсем рядом; до них можно было дотянуться рукой, он чувствовал исходивший от них сладковатый запах. Гориллы были возбуждены, а самцы уже принялись ритмично бормотать свое обычное „хо-хо-хо!“.
Эллиот решил, что, возможно, ему лучше встать, медленно и осторожно, не делая резких движений. Если ему удастся потом отойти немного в сторону, то, быть может, эти существа поймут, что он не представляет для них опасности. Однако стоило Эллиоту чуть приподняться, как все серые гориллы забормотали громче, а один из самцов, ковыляя бочком, принялся бить по земле ладонями.
Эллиот поспешно снова лег на спину. Гориллы успокоились, и Эллиот понял, что последнее решение было верным. Животных определенно сбило с толку это человеческое существо, столь неожиданно скатившееся в самую гущу стада. Очевидно, они никак не ожидали встретить человека на своих пастбищах.
В конце концов Эллиот решил победить серых горилл терпением. Если потребуется, он будет лежать на спине сколько угодно, пока животным не надоест смотреть на неподвижного человека и они не уйдут сами. Эллиот старался дышать медленно и глубоко, впрочем, отдавая себе отчет в том, что у него по телу ручьями струится пот. Наверно, от него исходил запах страха. К счастью, у горилл, как и у человека, плохое обоняние, и они не реагируют на запахи, выделяемые в состоянии аффектов. Эллиот ждал. Гориллы продолжали оживленно переговариваться вздохами и жестами, очевидно, обсуждая, что им следует предпринять. Потом один из самцов, двигаясь боком и не сводя пристального взгляда с Эллиота, снова принялся колотить по земле ладонями. Эллиот не двигался. Он невольно стал вспоминать последовательность стадий агрессивного поведения горилл: бормотание, раскачивание из стороны в сторону, удары по земле, вырывание травы, удары ладонью по груди и… атака.
Самец вырвал несколько пучков травы. У Эллиота бешено заколотилось сердце. Этот самец был огромным, не меньше трехсот фунтов весом. Он выпрямился и принялся колотить себя в грудь ладонями. Прислушиваясь к глухим ударам, Эллиот вдруг рассердился на Мунро: куда тот подевался, почему он ничего не предпринимает? И тут же до него донесся звук падения тяжелого тела; хватаясь за ветки и траву, чтобы притормозить падение, по склону скатывалась Эми. Она остановилась прямо у ног Эллиота.
Удивлению серых горилл не было предела. Огромный самец перестал колотить себя по груди, опустился на четвереньки и недовольно уставился на Эми. Эми злобно заворчала.
Самец снова принял угрожающую позу и направился к Эллиоту, впрочем, ни на секунду не сводя пристального взгляда с Эми. Та тоже пристально смотрела на самца, но пока не двигалась. Сомневаться не приходилось, оба боролись за доминирующее положение в этой необычной ситуации. Самец без особых колебаний подвигался все ближе и ближе к Эллиоту.
И вдруг Эми оглушительно заревела. Эллиот чуть не подпрыгнул от неожиданности, такой рев от своей воспитанницы ему приходилось слышать лишь однажды, когда она была крайне озлоблена. Самки горилл вообще ревут чрезвычайно редко, поэтому остальные насторожились. Эми вся напряглась, ее лицо приобрело агрессивное, неуступчивое выражение, и она заревела снова.
Самец остановился, свесив голову набок. Казалось, он задумался, стоит ли связываться с этой бешеной самкой. Наконец он отступил и присоединился к другим серым гориллам, расположившимся полукругом метрах в двух от головы Эллиота.
Эми неторопливо положила руку ему на ногу, объявив тем самым этого человека своей собственностью. Молодой самец лет четырех, оскалив зубы, необдуманно выскочил вперед. Эми с размаху шлепнула его по морде. Юнец взвыл и поспешил укрыться за спинами своих взрослых сородичей.
Эми пристально оглядела серых горилл и вдруг зажестикулировала:
Серые гориллы никак не прореагировали на жесты Эми.
Казалось, Эми догадалась, что серые гориллы не понимают ее жестов.
Действительно, она внезапно перестала жестикулировать и издала несколько таких же вздохов, какими переговаривались серые гориллы.
Пораженные гориллы обменялись взглядами и замерли.
Впрочем, если даже Эми и в самом деле умела говорить на языке серых горилл, то ее речь никакого действия не возымела. Серые гориллы не сдвинулись с места. Чем больше „вздыхала“ Эми, тем меньший интерес она вызывала, и в конце концов серые гориллы просто тупо уставились на нее.
Они не понимали Эми.
Тогда она переместилась ближе к голове Питера и принялась ухаживать за ним, подергивая за волосы и бороду. Серые гориллы оживленно зажестикулировали, а тот же агрессивный самец снова ритмично загудел „хо-хо-хо!“. В ответ Эми повернулась к Эллиоту и жестами сказала:
Эллиот приподнялся, и Эми тотчас же прижала его лицом к своей груди.
Самец сразу замолчал. Серые гориллы немного попятились, будто признав свою ошибку. Эллиот понял: Эми показывала, что он — ее ребенок.
В таком поведении не было ничего принципиально нового, перед лицом опасности все приматы вели себя именно так. В обществе приматов категорически запрещается причинять вред малышам, и это табу используется взрослыми животными в самых различных ситуациях. Турнир самцов-бабуинов часто заканчивается тем, что одно из животных хватает своего малыша и прижимает его к груди; этого достаточно, чтобы соперник прекратил нападение. В стаде шимпанзе часто наблюдали и более сложный вариант такого поведения. Если игра молодых шимпанзе становится слишком грубой и опасной, самец хватает одного из играющих малышей и опять-таки прижимает его к груди. Чаще всего самец не является родителем этого малыша; тем не менее, даже такого символического жеста бывает достаточно, чтобы прекратить жестокую игру. Как бы то ни было, теперь Эми не только остановила агрессивного самца, но и защитила Эллиота — если серые гориллы поверят, что бородатое существо ростом в шесть футов может быть ребенком Эми.
Серые гориллы, очевидно, поверили.
Они исчезли в буше. Только тогда Эми отпустила Эллиота, посмотрела на него и жестами сказала:
Следующие несколько минут Эллиот щекотал и почесывал гориллу, а та, довольно посапывая, каталась по земле.
Эллиот, Мунро и Эми возвратились в лагерь около двух часов пополудни.
— Поймали гориллу? — спросила Росс.
— Нет, — ответил Эллиот.
— Теперь это уже не имеет значения, — заявила Росс, — потому что я никак не могу связаться с Хьюстоном.
— Опять радиоэлектронное подавление? — удивился Эллиот.
— Хуже, — ответила Росс.
