уснуть. Но с каждым разом получалось все хуже. Когда с правой стороны что-то опять запищало-запело, она открыла глаза.
Яркий свет ослепил. Она зажмурилась и проснулась окончательно. Пиликанье грустно смолкло до следующего раза, но спать уже больше не хотелось. К тому же довольно-таки ощутимо замерзли ноги. И еще почему-то нос. Кира, не вставая, медленно оглянулась вокруг, не сразу сообразив, где находится. Судя по всему, она ночевала в палатке. Рядом никого не было. Непривычная тишина давила на уши.
«Что я здесь делаю? – подумала Кира. – Как вообще сюда попала?»
Она села, потерла лицо руками. Во рту был отвратительный горьковатый привкус. Водички бы попить. Кира стала озираться в поисках какой-нибудь жидкости, но ничего не нашла. Кроме пуховика, шапки, сапог, рюкзака, спальника, одеяла и лампы внутри палатки ничего не было. Что ж, будем выбираться наружу. Ей нужно на воздух. Срочно. Кира оделась и обулась. Она не узнавала вещи, которые оказались на ней и рядом с ней в палатке, но тем не менее они, похоже, принадлежали ей. Это был не ее стиль, но если бы Кира задумала купить себе одежду для похода, то выбрала бы точно такие фасоны. Остановилась бы на этих цветах.
Руки не желали слушаться, движения были неуверенными, замедленными, как будто Кира находилась под водой. Голова слегка кружилась, ее мутило. Перед глазами, как наклонишься, плыли разноцветные круги. Она тяжело дышала. В палатке было зябко, изо рта шел пар. Но Кира не чувствовала холода. Наоборот, ее бросило в жар от усилий, которые приходилось прикладывать, чтобы просунуть руки в рукава или натянуть на голову шапку.
Оставалось только застегнуть молнию на пуховике, когда снова раздалось настойчивое тренькание. Это же телефон, запоздало ахнула Кира. Как она раньше не поняла?! Все-таки с ней что-то сильно не то! Звук шел из внутреннего кармана пуховика. Кира нащупала мобильник и кое-как извлекла его наружу. Телефон она узнала моментально: Саша подарил к Восьмому марта в прошлом году. И звонил тоже он. Кира несказанно обрадовалась, что сейчас услышит родной голос, но язык с трудом ворочался во рту, и она вяло проговорила:
– Алло. Я слушаю.
– Кира! Кирюха! Это ты? – завопил Сашка.
– Я.
– Господи, Кира, Кирюша, а я… – Саша не договорил. Послышались какие-то странные сдавленные звуки.
– Ты что, плачешь? – потрясенно спросила Кира. Она постепенно приходила в себя. Говорить было уже легче.
– От счастья, Кирюха! Не обращай внимания! Ты не представляешь, как я рад, что… Боже мой, Кирюха, ты жива! С тобой все в порядке?
– Да. Все хорошо.
– Но ты странно говоришь, – сказал муж.
– Только что проснулась.
– Где?
– Что – где? – не поняла Кира.
– Где ты проснулась? Я имею в виду, где ты сейчас?
– Не знаю. В палатке.
– В палате? – дрогнувшим голосом переспросил Саша. – Ты в больнице?
– Нет, – Кира пыталась говорить внятнее и громче, – я сказала: я в палатке.
– Ты одна? Рядом есть кто-нибудь?
– Внутри нет. Я проснулась одна. И ничего не помню. Совсем ничего! – Кира приготовилась заплакать.
Саша сразу уловил это и быстро спросил:
– Где находится палатка? Кирюша, выгляни наружу. Ты одета?
– Только что оделась.
– Не замерзла? – продолжал расспросы Саша. – Тебе тепло?
– Жарко.
– Так ты можешь выглянуть? Опиши мне, где ты.
Кира послушно выглянула из палатки. Пошатываясь, вышла наружу. В нескольких метрах от нее находилось озеро или пруд. Рядом с палаткой валялась пара лыж и палки. Чернели остатки костра. Кругом снег, но озеро льдом не покрыто. Темно-серая водная гладь искрилась на солнце.
– Кира? – обеспокоенно позвал Саша. – Ты меня слышишь? Что ты видишь? Где ты?
Кира вспомнила это место сразу же, хотя видела лишь однажды. По крайней мере, не помнила, чтобы ей приходилось бывать здесь часто.
– Это озеро, куда мы ездили летом с ребятами. – Она порадовалась, что говорит уже почти без труда, – Кара-Чокыр, кажется.
– Ты уверена? – после секундной заминки спросил муж.
– Абсолютно.
– Так… Собственно, этого и следовало ожидать. Я мог бы догадаться, – тихо пробормотал Саша.
– Что ты говоришь? Я не расслышала.
