– Нет, о Великий! Не учена тому.
– Погоду предсказывать, предупреждать об опасности?
– Нет, о Великий. Не знаю. Про опасность скажу, коли почую.
– Невидимостью меня окутать, клады искать да подсказывать… что там еще… девиц привораживать, их мысли читать?
– Не учена, не гневайся!
Угу. С Дэви – и с той больше толку во сто крат, хотя и она… Ладно, разберемся.
– Стоп! Едало-сосало твое из сумки торчит – люди тебя видят?
– Простецы – нет. Остальные могут.
– Остальные – это кто?
– Блазни, заложные, мары…
– Еще бы знать, кто это такие… Позже обсудим. А голос? А голос твой… простецы могут слышать?
– Могут. Звери – нет, а люди – да.
– Тогда спрячь рыльце поглубже, пока до дому не дойдем. Вылезать и каркать – только по моей команде! Иначе удавлю! Понятно?
– Да, о Великий! Как ты добр! Но мары-то меня и в торбе увидят. Но их тут нет. Блазней такоже нет, никого нет нынеча, всех ты давеча разогнал, о Великий!
А ведь правильно Букач проскрипела: простые люди вроде меня – одно, зато продвинутая городская нечисть – это, должно быть, совсем иное… Хотя… Я, видимо, тоже теперь не такой уж простой людь, раз у меня дополнительное зрение открылось и способности гонять да убивать нечистую силу.
Мысли мои, обрывочные и ущербные, медленно ворочаются, в отличие от эмоций: покуда я эту додумал, ноги меня уже к выходу принесли, мы с Букач уже на середине Третьего Елагина моста, где однажды, съезжая на роликах, я железные ворота лбом едва не снес… Заставляю себя притормозить, благо не на колесах, вообще останавливаюсь – и вытягиваю перед собою руки.
Ладони как ладони, красноватые, широкие, девушки уверяют, что теплые и мягкие… Пальцы как пальцы, у артистов они поизящнее, не такие мужицкие… ногти подпилить пора… А голубоватого сияния, которое на них налипло полчаса назад, нету. Чисто, пусто. Куда оно делось? Впиталось в меня, рассеялось по воздуху?
И вдруг опять случилось чудо, из разряда тех, к которым мало-помалу я стал не то чтобы привыкать, но приноравливаться: напряг зрение внутреннее, напряг волю, напряг пальцы – оп-па! – в правой руке опять голубоватое свечение в виде короткого меча… либо длинного кинжала… Струится, колышется… нет в этом свечении твердости стальной. А еще поднапрягся… укрепился мечик, выпрямился. Даже сам себе я не способен объяснить толком, какую часть своего Я требуется мобилизовать, сгруппировать, скоординировать, чтобы стало что-то этакое чудесатенькое получаться… Это как ушами шевелить: сам научился, а кому-то другому передать накопленные умения – ну никак, слов таких нет в умственном багаже.
Почему именно меч-нож-кинжал? Я переключил внимание на левую руку: там тоже клинок вырос… а на правой исчез…
– Букач, высунь рыльце. Ты видишь – что у меня на левой руке? Магию видишь?
– Да, о Великий, не убивай меня!
– Ну что ты сразу хныкать? Никто не собирается… покамест… Что ты видишь?
– Пырялку.
– Блин! Сказано же: не дрожи. Просто я экспериментирую.
Тут я спохватился, зыркнул по сторонам – нет, абсолютно никому нет никакого дела до того, что чувак руками машет и сам с собой разговаривает. Раньше в людных местах на это больше обращали внимание, а теперь каждый пятый при мобильной гарнитуре, им, типа, лень трубку возле уха держать, вот и ходят по улице, разговаривают вслух не пойми с кем.
Пырялку она видит. Нуте-с, нуте-с… А если так? Я зачем-то набрал в легкие побольше воздуху и яростно вперился вытаращенным взглядом в обе растопыренные ладони. Если я и колдовал – то дикарски… наобум, не имея ни малейшего представления о том, как это делать. Просто пожелал, чтобы у меня когти на руках появились вместо гладиуса или томагавка – и они появились, выросли, точно такие же, как у Фредди Крюгера! Длинные, острые на вид, полный десяток – по числу пальцев – и полупрозрачные, голубого оттенка.
– А сейчас у меня что, а, Букач? Что у меня на руках, на пальцах?
– Дак рожны! Вона, страх один, какие!
– Чего, как ты сказала? Рожны?
– Пощади, о Великий!
– Повтори, как ты когти назвала?
– Ну, эти… вилы, рожны. А когти-то – оно вернее! Ты прав, о Великий, а я прошиблася. Не убивай!
– НЕ УБЬЮ! Блинннн!.. Достала ты меня конкретно своими мольбами. Не убью, сказано же. Значит, ты видишь мои когти?
– Да, о Великий.
