Натху сидел рядом. Его крохотные ладошки покоились на пластинах, сливая в контур внутренний энергоресурс ребёнка. В первый раз, когда Мирра попала в энергоблок, она устроила форменную истерику из-за того, что техники не позволили Натху сесть рядом с ней. Какой-такой мальчик, кричали техники. Сын? Какой ещё сын? Техники оскорбляли Мирру, называли гадкими словами, из которых слово «психованная» звучало гораздо лучше остальных. Техники даже дрались, вернее, били Мирру. Закрыв голову руками, Мирра кричала, что не позволит сыну остаться без матери. Натху маленький, он будет плакать. Когда рядом усадили какую-то чужую женщину, Мирра вцепилась ей в волосы. Ну тебя к чёрту, сказали техники. Идиотка, сказали техники.
Ракшас тебя забери, придурочная.
Это неважно, подумала Мирра. Пусть придурочная. Пусть бьют. Главное, они сохранили место для Натху по правую руку от меня. Мест в энергоблоке было больше, чем брамайнов в бригаде. Одно место пустует? Ну и ладно. Зато живем без проблем, в тишине, и не надо бить истеричку по почкам.
Мирра тайком улыбалась. Она знала, что место не пустует.
– Кто это?
За её спиной стоял наладчик. Тощий, как скелет, с пышными усами, скрывавшими рот полностью, наладчик смотрел на Натху. Смотрел так, словно видел его не хуже Мирры.
– Мой сын, – ответила Мирра.
– Сын, – кивнул наладчик. – Интересное дело. Как его зовут?
– Натху.
– Как?!
– Натху.
– Интересное дело, – повторил наладчик.
Грудь его украшал костяной свисток, подвешенный на чёрную крученую нить.
Наладчика звали Аюс Читраратха, и когда-то он был йогином ордена натхов. Он выбрал путь аскезы, и гуру-махараджа после долгих мучительных испытаний назвал его
Нет, ответил гуру. Неправильно. Он смотрел на Аюса равнодушно, как смотрят на прах под ногами, но Аюсу казалось, что гуру-махараджа смотрит на него с жалостью. Приходи завтра, сказал гуру, через три дня ты получишь серьги.
Я не приду, ответил Аюс.
И объяснил, хотя гуру не спрашивал, почему Аюс не придёт:
«Я не готов. Вы знаете, что я не готов, но согласны бросить мне серьги, как бросают кость собаке. Разве это путь натхов?»
«А разве путь натхов, – ответил гуру, – означает просить о серьгах, когда мы оба знаем, что ты не готов? Тебе мало нити и свистка? Если мало, получи серьги и не докучай мне глупостями. Если же достаточно, отдай мне нить и свисток.
«Не отдам, – возразил Аюс. – Я больше не
«Ты уйдёшь в мир, как
«Я просто уйду в мир, – объяснил Аюс, больше не йогин. – Да, я изберу достойный труд, чтобы не умереть с голоду. Семья? Возможно, но вряд ли. Я больше не стремлюсь к изучению. В этой жизни я опозорил себя недостойной просьбой, обращённой к вам, гуру-махараджа. Пусть в жизни следующей я окажусь выше гордыни.»
Гуру кивнул:
«Да будет так. Прощай.»
Новый путь оказался извилист. Поворот за поворотом, спуск за подъёмом, и вот Аюс Читраратха оказался на «Драупади». Корабли, чей бюджет был побогаче, могли отказаться от «толкачей», позволив себе заряженные перед рейсом «гирлянды Шакры». Корабли средней руки, нуждающиеся в «толкачах», могли позволить себе профилактику энергоблока трижды в год. Баржа не могла позволить себе ни того, ни другого. Трансформаторы всё время сбоили, им требовался наладчик, желательно знакомый с практикой йоги – распространив свою ауру на весь энергоблок, он тестировал оборудование, подсказывая техникам, на что обратить внимание в первую очередь.
С первого же визита Мирры Джутхани к трансформатору Аюс обратил внимание на молодую брамайни. Истерика по поводу воображаемого ребёнка его
