на его жизнь и…
– Стой! – Брайс сжал плечи захлебывающейся женщины; она говорила и говорила, явно намного больше, чем когда-либо собиралась ему сказать. Он уже не видел в ней Сабрину, не видел и Серри; он вообще не имел ни малейшего представления о том, кто она такая и хуже того – кого она собой олицетворяет. Сотни, тысячи людей и нелюдей, тенью стоящие за ее спиной и глядящие на Брайса с вечным упреком. Ты не тот, кем должен был стать.
– Покушение, – сказал Брайс. – То покушение на Яннема, когда я был на перевале Смиграт. В котором меня пытались обвинить, из-за которого казнили Иссилдора. Это сделала ты?
– Ты не знаешь, чего мне это стоило. Даже не представляешь, что я тогда испытала. Он не должен был сильно пострадать. Но должен был тебя заподозрить. Некого больше было подозревать, кроме тебя! Он казнил столько людей. Тебе следовало понять, следовало увидеть, к чему все идет и чем неизбежно кончится. Ты должен был восстать!
– Ты настраивала меня против него, – медленно проговорил Брайс. – А его против меня… чтобы нас стравить… Чтобы я убил Яннема, стал королем и раз и навсегда решил вопрос нечистой крови. Только этого вы и ждали от нас с ним… Сабрина? Серри? Не знаю уж, как тебя по-настоящему зовут.
– Серена, – ответила она. – Яннем называет меня Сереной. Я бы хотела, чтобы это было моим настоящим именем. Хотела бы быть Сереной. Но я – Серри. Дитя своего племени. Ты знаешь, каково это – любить свой народ?
Теперь она смотрела на Брайса сурово, с холодным вызовом. Взгляд не интриганки, не куртизанки, не шпионки – взгляд воина-мученика. Да, Брайс знал, что такое любить свой народ. Именно ради спасения Митрила он рисковал и собой, и своим братом, отправляясь в Эл-Северин к императорскому двору. Так что он, пожалуй, мог бы понять Сабрину. Отчасти мог бы.
Если бы не то, что она только что сказала.
– Яннем… знает тебя?
Она уставилась на него, словно он сморозил несусветную глупость. И расхохоталась. Отступила на шаг и оперлась ладонью о мраморный столик – до того разобрал ее смех.
– О боги! – воскликнула Серена, Сабрина, Серри, которая хотела быть Сереной, но всегда оставалась Серри и никогда не была Сабриной. – А ты мне верил? Ты действительно воображал, будто я сплю только с одним тобой? Боги, Брайс! Никогда не думала, что для тебя это имеет такое значение. Ты же думал, что я замужем, и тебя это не смущало!
– Так ты… с ним… ты спала с ним? Трахалась со мной и в то же самое время с моим братом?!
– Я трахалась с тобой. Но никогда – с твоим братом. Мы с твоим братом занимались любовью. Всегда любовью. Ничем, кроме любви.
Она говорила это сладостно, швыряла в Брайса слова, как пощечины, и каждое било стократ сильнее того удара в лицо, который он от нее получил минуту назад.
– Мне нужно было добраться до вас обоих, говорить обоим то, что вам хотелось услышать. Чтобы он не доверял тебе, а ты ему, чтобы вы в конце концов пошли друг против друга. Я подпитывала в нем подозрения, а в тебе – тщеславие. И я не собиралась влюбляться. Клянусь жизнью и всеми богами идшей, принц Брайс, я не думала, что полюблю твоего брата!
Твоего брата… Что ж, она это сказала.
Конечно, это могло оказаться очередной уловкой – последней отчаянной попыткой столкнуть Брайса с Яннемом. Если вдуматься, это мудро. И так… так подло. После всего, через что они прошли, после всего, что сумели преодолеть, желание обладать одной и той же женщиной могло оказаться последней каплей. Так, вероятно, и случилось бы, если бы Брайс с Яннемом не побывали в логове Тьмы. Если бы не вышли оттуда – ослепший, искалеченный Брайс и харкающий кровью, беспомощный против темной магии Яннем – вместе, поддерживая друг друга.
Брайс любил эту женщину. Но любовь к женщине не могла быть сильнее этого. Уже не могла.
– Как умно, девочка моя, – сказал он очень тихо. – Как это ловко.
– Я не лгу! А, знаю, что ты подумал. Но это правда. Я действительно люблю Яннема. Мне никогда ни с одним мужчиной не было так хорошо. И дело не в том, что он король. Я поняла, кем он однажды станет, когда впервые увидела его со старшими братьями, этими прощелыгами. Он был другой. Я манипулировала им, устроила покушение на его жизнь, но я люблю его. Беда в том, что мой народ я люблю сильнее.
И то, как потерянно звучал ее голос, как блуждал ее взгляд, как явно оставили ее после этого взрыва все силы – все это почти убедило Брайса, что она говорит искренне.
Приложить бы два пальца к ее лбу и узнать бы наверняка. Но с этими играми он покончил.
– Яннем знает?
– О нас с тобой? Разумеется, нет.
– И не должен узнать. Ты права, между мной и моим братом слишком много подозрительности. И ненависти. Сейчас мы поладили, но некоторые вещи забыть невозможно. Я смогу пережить, что Яннема любит женщина, которой я дорожил. Но не могу ручаться, что он поступит так же. Это может оказаться просто… слишком. Слишком для нас обоих.
