Уэллс не верил своим глазам! И как только у Мюррея хватило наглости обращаться к нему! Неужели он и вправду на что-то надеется? Неужели полагает, что есть хотя бы минимальный шанс получить помощь от Уэллса? Нет, это слишком даже для такого самоуверенного типа, как Гиллиам Мюррей.
Уэллс хотел тотчас выбросить письмо, но решил прежде показать его Джейн. Он не сомневался, что жена возмутится не меньше и они вдвоем от души поиздеваются над беспардонностью и наивностью миллионера, может, даже выпьют по бокалу вина, пока солнце будет вяло опускаться за деревья. И что же? План Мюррея показался Джейн прекраснейшим романтическим подвигом. Мало того, мысль, что они могут ему помочь, привела ее в восторг.
– Люди меняются, Берти, – сказала она. – Ты, конечно, человек постоянный, но большинство людей весьма склонны к переменам. Ясно ведь, что Мюррей стал другим. И виной тому любовь!
Уэллс скептически рассмеялся. Любовь! Мюррей не мог придумать лучшего аргумента, чтобы убедить Джейн в своем сомнительном превращении из мистера Хайда в мистера Джекила, но и чтобы оттолкнуть самого Уэллса. Если он удостоит миллионера ответом, то лишь коротко проинформирует, что его обиду не загладить ничем – и уж тем более набором слезливых откровений. Но любой ответ значил бы, что писатель снова включается в ту же игру, которая оставила по себе не самые приятные воспоминания, поэтому он решил вообще не отвечать, ведь если подумать, безразличие – самое страшное оскорбление, какое можно в нынешней ситуации нанести Мюррею.
Безразличие… Наверное, именно так следовало себя вести три года назад, когда этот наглец спросил мнения Уэллса по поводу написанного им романчика. Как, вероятно, кто-то из читателей помнит, в те времена Мюррей был еще не знаменитым Властелином времени, а просто начинающим писателем с большим гонором и небольшим талантом. Он мечтал получить одобрение того, кого почитал лучшим английским романистом. И Уэллс, по правде сказать, вполне мог отделаться парой пустых, но любезных фраз. Однако он предпочел быть, что называется, искренним, и не только потому, что ради кичливого толстяка не стоило тратить сил на притворство, а потому, что весь вид Мюррея требовал, чтобы кто-то преподал ему урок, щелкнув по носу. Трудно было побороть соблазн и не воспользоваться случаем. Уэллс им воспользовался, честно высказав Мюррею свое мнение, и сделал это излишне сурово. Короче, Уэллс бросил несчастному новичку вызов, позднее втянувший обоих в нелепую и долгую вражду.
Роман Мюррея представлял собой крайне беспомощное сочинение научно-фантастического толка. Он изобразил далекий двухтысячный год, когда автоматы захватили власть на Земле и только маленький отряд во главе с отважным капитаном Шеклтоном рискнул вступить с ними в борьбу. Сюжет был бредовым, и это позволило Уэллсу, разобрав его по косточкам, заявить, что такое будущее “неправдоподобно”, а следовательно, роман глуп и не заслуживает внимания. По словам Уэллса, воображение – дар, который должен служить только правде. Любой идиот способен напридумывать кучу неправдоподобных вещей, и только настоящие гении способны увидеть в реальности ее бесконечные возможности. Но молодой автор, вне всякого сомнения, не из числа последних. Полученная выволочка возмутила Мюррея, он ушел, пригрозив, что скоро весь Лондон поверит в реальность его выдумки,
