группки, обсуждали постановку, хотя большинство из них не удостоили сцену даже рассеянным взглядом. Всем хотелось как можно скорее попасть домой, скинуть мокрую накидку, тесный корсет, неудобные туфли, сесть у камина и дать отдых замерзшим ногам. Однако при этом дамы вежливо улыбались, словно и здесь чувствовали себя прекрасно. Тем более что спектакль, который разворачивался перед их глазами, был куда занимательнее, чем показанный в театре.
Одним из джентльменов, вынужденных шагнуть под дождь, чтобы привлечь внимание ближайшего лакея, был Уэллс. Он настойчиво постукал лакея по плечу, но тот никак на это не отреагировал, увлеченный перебранкой с сонными кучерами. Наконец писателю надоело терпеть тычки и выслушивать извинения мужчин, получивших такое же задание, и он счел за лучшее вернуться под крышу, где оставил Джейн беседовать с престарелыми супругами Стэмфорд. Скромно стоя за колонной, Уэллс высматривал в море цилиндров и причудливых причесок изящную шляпку Джейн, украшенную бледными розами. Он вел себя осторожно, так как боялся ненароком встретиться взглядом с Мюрреем. К счастью, его огромной фигуры, которая торчала бы из любой толпы, как закладка из книги, поблизости видно не было. Вероятно, миллионер относился к числу счастливцев, которые уже дождались своего экипажа, подумал Уэллс с надеждой, или он занял первую попавшуюся карету, верный своей привычке захватывать то, что ему не принадлежит. Тут писатель заметил в дюжине метров от себя каштановые волосы Джейн и с большим облегчением двинулся в ту сторону, но едва сделал пару шагов, как почувствовал на плече мощную руку, словно решившую вбить его в землю.
– Джордж, черт такой, а я уж решил, что не отыщу тебя в этой толчее!
Уэллс как-то слишком опасливо обернулся. Да, это был он, покойный Властелин времени. Но сейчас Мюррей трогательно улыбался как человек, неожиданно встретивший друга детства.
– Джордж! – снова завопил он, продолжая лупить Уэллса по плечу. – Вот так встреча! Нет, пожалуйста, ничего не говори! Ты наверняка презираешь меня, и ты прав, прав! – Мюррей опустил голову в знак глубокого раскаяния. – Да, я неблагодарный. Знаю. За два месяца не удосужился хотя бы запиской поблагодарить тебя за то, что ты сделал для меня… Хотя, клянусь, я не раз собирался написать!
Уэллс смотрел на него все тем же невозмутимым, как у жареного поросенка, взглядом. Это несколько пригасило восторг миллионера.
– Ты небось рассердился? Что ж, ты в своем праве. Чем я могу оправдаться? Тем, что два эти месяца жил, купаясь в счастье? Что и сама наша планета, и все ее жители казались мне чем-то далеким и ирреальным, как сон? В конце концов, что я могу сказать тебе про любовь, чего сам ты не знаешь и что не умеешь выразить куда лучше? О Джордж, Джордж… – Мюррей схватил писателя за плечи, будто решив раздавить, и окатил таким нежным взглядом, что Уэллс даже испугался, как бы восторг миллионера не вылился в поцелуй. – Ну хватит сердиться! Как раз завтра я хотел написать тебе и пригласить на прием, который устраиваю у себя в будущем месяце, и заранее скажу, что никаких отговорок не приму. Однако само Провидение пожелало, чтобы мы встретились, и я лично сообщаю тебе чудесную новость. Догадываешься, о чем речь?
Уэллс робко покачал головой, оглушенный напором Мюррея, но тот, как опытный чародей, тянул паузу.
– Очаровательная мисс Харлоу и я… после того как она два месяца держала меня в подвешенном состоянии… Мы помолвлены!
Миллионер победно улыбнулся, ожидая реакции Уэллса. Но если до этого мгновения писатель выслушивал его болтовню с той же смесью изумления и тревожного ожидания, с какой слушают пророчества волшебного дерева, то тут почувствовал, как внутри у него вскипает прежнее бешенство.
– А можно поинтересоваться, в какую игру ты играешь теперь, Мюррей? – бросил он, задыхаясь от гнева. – Какого дьявола ты хочешь добиться этим своим…
Мюррей не дал ему договорить. Он взял писателя за руку и, прежде чем тот опомнился, потащил за самую дальнюю колонну.
– Ты с ума сошел, Джордж? – зашипел он с трагическим видом. – Ты назвал меня настоящим именем!
– Убери руки, черт тебя побери! – прорычал Уэллс. – Что ты себе позволяешь? И как еще прикажешь тебя называть?
Мюррей скроил растерянную мину:
– Ты сам прекрасно знаешь как, Джордж! Теперь для всех я Монтгомери Гилмор.
– О да, знаю! Для всех, но не для меня, – процедил Уэллс сквозь зубы. – Я очень хорошо знаю, кто ты такой и на что способен, Гиллиам Мюррей.
Миллионер испуганно завертел головой:
– Замолчи, Джордж, прошу тебя! В любой миг к нам может подойти Эмма и…
Уэллс ошарашенно уставился на него:
– Неужели и твоя невеста тоже не знает, как тебя зовут на самом деле?
– Я… – пробормотал Мюррей. – Пока не подвернулось удобного случая сказать ей, но я непременно это сделаю… Разумеется, сделаю! Надо только подождать подходящей ситуации, чтобы…
– Подходящей ситуации, говоришь… – повторил Уэллс с насмешкой. – Что ж, пожалуй, лучше всего будет сделать это, когда она придет навестить тебя в тюрьме. Если, конечно, у нее будет охота навещать тебя.
Мюррей прищурился и мрачно спросил:
– На что ты намекаешь?
Уэллс отступил на полшага:
