Через два поворота он увидел сероватое двухэтажное здание с деревянными дверьми и аккуратным газоном. Известно, что начальство очень любит такие двери и такие газоны — идти следовало именно туда. Он пристроился за девушкой с папкой в руках, но она сразу исчезла в лабиринте коридоров и лестниц. Безрезультатно послонявшись, подергав все двери и никого не встретив, он решил, что ошибся. Тоска заполняла его, и больше всего хотелось сбежать, проскочить мимо дедушки, рвануть по направлению к заветному Семиовражному переулку, чтобы прохладный ветер забирался под плащ и рубашку. Всегда он ненавидел эти казенные дома. Для очистки совести он заглянул и на второй этаж, здесь было поуютнее — пылились сочные зеленые растения, а на стенах имелись желтоватые фотографии с мрачными людьми, стоящими в ряд, вероятно, дореволюционными владельцами завода. Чаще других на снимках были запечатлены два похожих друг на друга бородача с ровными проборами в волосах. «Купцы Кружевниковы», — прочитал Романов. На одной из фотокарточек был изображен большой мужик рядом с плечистой пожилой женщиной в платке. Женщина пронзительно смотрела на Романова, мужчина же не отводил взгляда от старухи. Рука старухи сжимала кисет, который был прилажен у нее на поясе.
«Это интересно, это нужно потом повнимательнее рассмотреть», — подумал Романов и, с трудом освободившись от взгляда старухи, нырнул за угол. И там неожиданно всплыл посреди шумной толпы, ожидавшей приема перед тремя дверьми с фамилиями Доезжак, Милонас и Щур.
Тесный коридор, загроможденный неведомыми железными автоматами с погасшими табло и ящиками в прозрачной упаковочной пленке, по-видимому, был полем решающей битвы, а пустующие этажи — сданными уже рубежами.
Десятки людей пробирались через эти препятствия с бумажками в руках, оживленно ругались, вздыхали, поглядывали на часы, внимательно смотрели на выходивших из кабинетов, в общем, ждали своей очереди. Он протиснулся к двери с фамилией Милонас, спросил, кто последний, и тихо присел на пустующий стул рядом с вытирающей слезы худенькой девчушкой.
— В порядке очереди, уж будьте любезны! — тусклый человек невысокого роста в военной форме окрикивал парня, пытающегося просунуть голову в дверь с табличкой «Доезжак». — Вы вообще не прописаны на указанной территории!
Люди шептались о памятках и выписках, о справках и учетных карточках, и почему-то о границах Новгородской области. Рыдающую девушку наконец вызвали, она оставила в покое романовское плечо, высморкалась и исчезла.
Прошло около получаса, и Романов успел прилично разозлиться: вот сейчас он досчитает до десяти, а потом встанет и уйдет. На счете «три» самая левая дверь открылась и Александрия Петровна выудила его из очереди едва заметным, довольно унизительным жестом. Романов вошел в кабинет и, собрав все свое раздражение, был готов «высказать».
Кабинет оказался просторной, утонувшей в полумраке комнатой, походившей скорее на гостиную или зал краеведческого музея. Пахло пылью и тонкими горьковатыми духами, там и тут мягко теплились светильники. Бархатные гардины, узорчатый ковер, фарфоровые вазы, темные портреты в золоченых рамах, массивный круглый стол, накрытый зеленой скатертью с кистями, и напротив него другой стол — строгий рабочий. Среди медных пресс- папье и чернильниц на рабочем столе как ни в чем не бывало стоял обычный кабинетный телефон-селектор со множеством кнопок и лампочек. Все венчала собой абсолютная тишина. Разница с галдящим на все голоса коридором была огромной, и Романов оторопел, сразу растеряв заготовленные фразы и воинственный настрой.
Его квартирная хозяйка стояла возле окна, вытянувшись в струну, темное длинное платье с высоким воротником делало ее похожей на кинжал в ножнах. Она кивнула ему на стул, Романов стянул мокрый плащ и присел.
— Дмитрий Сергеевич, давайте сразу приступим. У нас немного времени. Вопреки правилам, я зарегистрирую вас сама, — начала Александрия Петровна и быстро взглянула на телефон. — Ответьте по возможности честно, зачем вы здесь? — спросила она. Ее голос, обычно резкий и холодный, теперь звучал просительно.
— В вашем кабинете я исключительно по вашей просьбе. Вы оторвали меня от важных дел, и заявили, что мне надлежит подписать бумаги для регистрации в квартире. — Романов произносил каждое слово с нажимом, постепенно заводясь и пытаясь вернуть себе свое законное раздражение. — Хотя по телефону мы заранее все с вами обсудили. И я вообще не понима…
— Тогда начнем заполнять бумаги, — молниеносно перебив, заговорила хозяйка и обернулась к Романову с улыбкой, от которой по романовской спине побежал холодок. Тонкие губы улыбались, но глаза сверкали стальным блеском. — Итак, вашему вниманию предлагается для ознакомления подробная инструкция и бланк регистрации. Затем вы получите мои рекомендации, заполните форму и на этом все. У вас десять минут.
Хозяйка подошла и положила перед Романовым стопку бумаг, щелкнула выключателем, и зажглась зеленая настольная лампа.
— Я оставлю вас, — отчеканила она и исчезла в дальнем углу кабинета, скрипнув невидимой дверью.
Романов еще раз оглядел комнату, чтобы немного успокоиться, и решил начать сразу с бланка. Послав проклятия бумажной бюрократии со всей ее душевыматывающей системой, готовый вспоминать номер паспорта и адрес по прописке, он прочел графы:
