в управлении, привыкший к суровой и грубой жизни, очень легко переносивший труды, быстрый в своих замыслах и скорый в исполнении задуманного. (3) Узнавая от тех, кто приносил сообщения, что висящую в воздухе власть над римлянами похитили Юлиан и Нигер, осудив беспечность одного и малодушие другого… завладеть делами. Его побуждали сновидения, подававшие ему такую надежду, а также предсказания и знамения, предвещавшие будущее; все это признается неложным и истинным тогда, когда исполняется в благоприятном смысле. (4) Большую часть этого он сам рассказал, внеся в свое жизнеописание[67], и сделал посвящения в виде официальных изображений; последнее же и наиболее важное сновидение, осветившее всю его надежду, и нам не следует обойти молчанием. (5) В то время как было объявлено о принятии власти Пертинаксом, Север, возвратившись домой после своего выхода, жертвоприношения и принесения присяги Пертинаксу, с наступлением {39} вечера погрузился в сон; ему привиделся великолепный большой конь, украшенный императорскими бляхами, несущий на себе сидевшего верхом Пертинакса по Священной улице[68]в Риме. (6) Когда он оказался у выхода на площадь, где прежде, при республике, народ сходился на народное собрание[69], конь стряхнул с себя Пертинакса и сбросил его, а перед ним, Севером, стоявшим поблизости, склонился и, подняв его на свою спину, нес в безопасности и остановился на середине площади, высоко подняв Севера, так что все его видели и оказывали ему почет. И до нашего времени сохраняется в том месте огромное изображение этого сновидения, сделанное из бронзы[70]. (7) Так Север, вознесшись в мыслях, надеясь на то, что божественный промысел призывает его к власти, начал испытывать настроение воинов, сначала привлекая к себе небольшими группами начальников, трибунов и видных людей в лагерях, беседуя с ними о Римской державе и говоря, что она совсем повержена и нет никого, кто бы ею управлял благородным образом и по достоинству. (8) Он осуждал находившихся в Риме воинов за их неверность и за то, что они запятнали свою присягу императорской и родственной кровью, говорил о необходимости отомстить и покарать за убийство Пертинакса. Он знал, что все воины в Иллирике помнят о командовании Пертинакса; (9) ведь в царствование Марка Пертинакс, воздвигнув много трофеев против германцев, назначенный военачальником и правителем Иллирика, проявил всяческое мужество в битвах против врагов, а по отношению к подчиненным выказал благожелательность и доброту в соединении с разумной и пристойной нетребовательностью[71] , поэтому они, чтя его память, негодовали по поводу столь жестокого и дерзкого поступка с ним. (10) Ухватившись за этот предлог, Север легко вовлек их в то, чего хотел, притворяясь, будто он не так желает захватить власть и приобрести для себя могущество, как отомстить за кровь такого государя. (11) Тамошние люди очень крепки телом, пригодны для битв и очень кровожадны, но в такой же степени тяжкодумны и неспособны легко понять то, что говорится или делается с хитростью или коварством. И вот, поверив Северу, притворявшемуся, будто он огорчен и хочет отомстить за смерть Пертинакса, они предоставили себя в его распоряжение, так что объявили его императором и вручили ему власть[72]. (12) Узнав настроение паннонцев, он начал рассылать своих людей в соседние провинции и ко всем правителям подчиненных римлянам северных племен и, склоняя их всех большими обещаниями и надеждами, легко привлек их к себе[73]. (13) Больше, чем кто-ли-{40}бо другой из людей, он обладал особой способностью притворяться и внушать доверие к своей благожелательности, не скупился на клятвы, чтобы затем, если нужно было, нарушить их, прибегал ко лжи ради выгоды, и с языка его сходило то, чего не было на уме.
10. (1) Удовлетворив своими посланиями всех в Иллирике… и вместе с тем начальников, он привлек их к себе. Собрав отовсюду воинов[74] и назвав себя Севером Пертинаксом[75], что, как он надеялся, было приятно не только иллирийцам, но и римскому народу ради памяти о Пертинаксе, он созвал их на равнину и, когда для него была воздвигнута трибуна, поднявшись на нее, сказал следующее: (2) «Вашу верность и благочестие по отношению к богам, которыми вы клянетесь, ваше уважение к государям, которых вы почитаете, вы обнаружили тем, что негодуете на дерзостный поступок находящихся в Риме воинов, которые служат больше для торжественных шествий, нежели для проявления мужества. И мне, никогда раньше не имевшему в мыслях такой надежды (ведь вам известно мое повиновение по отношению к прежним государям), желательно теперь довести до конца и завершить то, что угодно вам, и не смотреть безучастно на повергнутую Римскую державу, (3) которая прежде, до Марка, управлялась с соблюдением достоинства и казалась священной; когда же она досталась Коммоду, то хотя кое в чем он по молодости допускал оплошности, однако последние прикрывались его благородным происхождением и памятью отца; и его проступки вызывали больше сожаление, чем ненависть, так как большую часть того, что происходило, мы относили не к нему, а к окружавшим его льстецам, одновременно советчикам и слугам неподобающих дел. (4) Когда же власть перешла к почтенному старцу, воспоминание о мужестве и порядочности которого еще прочно в наших душах, они этого не вынесли, но устранили такого мужа путем убийства. Некто, позорным образом купивший столь великую власть над землей и морем, ненавидим, как вы слышите, народом и уже больше не внушает доверия тамошним воинам, которых он обманул. (5) Их, если бы даже они, оставаясь преданными, стали ради него в строй, вы все вместе превосходите числом, а каждый в отдельности — храбростью; вы закалены упражнениями в военных делах и, всегда выстроенные против варваров, привыкли переносить всякие труды, презирать морозы и жару, ступать по замерзшим рекам и пить выкапываемую, а не черпаемую из колодца воду. Вы закалились на охотах, и во всех отношениях у вас имеются благородные данные для проявления мужества, так {41} что если бы даже кто-нибудь захотел противостать вам, он не мог бы сделать это. (6) Проверка воинов — напряжение, а не роскошная жизнь; взращенные в ней и предаваясь попойкам, они не будут в состоянии вынести ваш крик, а не то что битву. Если же кто-нибудь относится с подозрением к тому, что происходит в Сирии, то он мог бы заключить о плохом состоянии и безнадежности тамошних дел из того, что те не осмелились выступить из своей страны и не решились задумать поход на Рим, охотно оставаясь там, и считают достижением для своей еще не прочной власти один день роскошной жизни. (7) Сирийцы обладают способностью остроумно, с шуткой насмехаться и особенно жители Антиохии, которые, как говорят, привержены к Нигеру; остальные же провинции и остальные города за неимением теперь того, кто будет достоин власти, за отсутствием того, кто будет властвовать, управляя мужественно и разумно, явно притворяются, что подчиняются ему. (8) Если же они узнают, что иллирийские силы проголосовали единодушно, и услышат наше имя, которое для них не является
