«гудзонцами»! У-у, этот вой и в Петербурге услышат, и в других столицах. И есть ещё один аспект. Отношения между Лондоном и Санкт-Петербургом и так на уровне арктического холода. Ещё сильнее их испортит разве что очередная полноценная война. А вот узнав, кто второй пайщик «Северной компании», банкиры Сити начнут рыть землю рогами и откровенно злобиться в мою сторону. В сторону Конфедерации тоже, потому как в курсе, что с некоторых пор я отнюдь не частное лицо. Это, в свою очередь, позволит в будущем закрутить такой клубок интриг, от которого чертям тошно станет и у ангелов крылья подпалятся.
К слову, насчёт Пикенса. Оказалось, он ну совсем не захотел хоть на некоторое время отправлять свою жену Люси в Россию. Видимо, опасался, что чисто платонический интерес императора вполне может трансформироваться в иной, куда более плотский, особенно если рядом с ней мужа не будет. Понимаю, Александр Николаевич, помимо всего прочего, прославился ещё и чрезмерным вниманием к прекрасному полу. И огромным количеством бастардов.
И всё же ум опытного дипломата нашёл крайне интересную лазейку, чтобы одновременно и использовать симпатию императора к своей жене, и избежать её поездки в Россию. Письмо, написанное Люси Пикенс, в девичестве Холкомб, адресованное лично Александру Николаевичу, помимо всего прочего, содержало в себе… искусно составленную жалобу на невозможность приехать из-за излишнего риска, которому подвергаются торговые корабли Конфедерации от «злобных и коварных янки». Ну и прочие нелестные эпитеты, пусть и культурными словами, в адрес как США в целом, так и их нынешних властей в частности. Вроде и мелочь, но российского самодержца не могло не раздражать то, что из-за подобной «мелочи» он не может увидеть крайне симпатичную и давно знакомую ему особу.
– Губернатор Пикенс хитёр, как стая опоссумов, – покривился Джонни. – Зато это подействовало. Его жене пришло ответное письмо, в котором русский император выражает ей сочувствие и выражает надежду, что скоро эта печальная ситуация изменится.
– Подобное пожелание от абсолютного монарха много значит, – утвердительно кивнул Вилли. – Я считаю, что посол США в Санкт-Петербурге ощутит заметное охлаждение к себе со стороны императора.
Императора – да. Министра иностранных дел – это вряд ли. Им ведь состоял некий князь Горчаков Александр Михайлович, личность мне чересчур хорошо известная. Многократно прославленный как выдающийся дипломат и государственный деятель, сделавший очень много для Российской империи.
Ну да, сделал он действительно много, вот только немалая часть от этого самого «многого» была столь же полезна для России, сколько принятый внутрь комплекс ядов отложенного и не слишком действия. Горчаков ведь был мало того что упертым франкофилом, но ещё и большим другом разного рода либералов, а в довесок и откровенных р-революционеров. Тех самых, из которых потом выросли те сыны самки собаки, с чьей помощью или при бездействии оных обрушили великую империю, попутно уничтожив лучшую часть её населения. Ну или заставив покинуть пределы бывшей империи. Список пакостей, сделанных Горчаковым России, был велик. Буквально выцарапанная у императора амнистия для польских мятежников. Попытка торпедировать заключаемое Россией и Пруссией соглашение о совместной борьбе с польскими бунтовщиками. Да, император Александр II своей монаршей волей ПРИКАЗАЛ Горчакову подписать так называемую «Альвенслебенскую конвенцию», несмотря на протестующие писки последнего.
Дальше – больше. Покушение на императора во Франции теми бежавшими за пределы России поляками, которые получили убежище у французов. И суд над покушавшимися, который перерос в унижение для Александра II. Вся Франция была на стороне поляков, вся пресса! Издевательски мягкий приговор и полное отсутствие реакции на это безобразие Наполеона III. А князинька тем временем усиленно толкал монарха на заключение союза с тем, кто его публично унизил. С ВРАЖДЕБНОЙ России страной.
К счастью, не вышло. И на некоторое время Горчаков вынужден был уползти обратно в русло государственных интересов, зализывая полученную рану. А поскольку дипломатом он был действительно гениальным, то и пользу приносил. До тех пор, пока бисмарковская Пруссия не решила разорвать в клочья Францию. Тогда и началось «на колу мочало»! Попытка повлиять на императора Александра II, чтобы тот, в свою очередь, воздействовал на короля Пруссии. Обломилось. Попытка лишить Пруссию дипломатической поддержки со стороны Российской империи. Тоже мимо! Александр Николаевич не забыл поражения в Крымской войне, поддержку Францией польского восстания и унижения в Париже, что последовало за неудавшимся покушением.
Не вышло тогда, зато вышло потом. Тогда, когда уже не Пруссия, но Германская империя, созданная «железом и кровью», решила окончательно сокрушить ранее ослабленную и уже республиканскую Францию. И тут-то Горчакову удалось то, на что он уже явно и надеяться перестал! Канцлер Российской империи – по сути, второе после императора лицо в управлении государственной машиной – после долгих увещеваний сумел убедить монарха сделать то, что шло вразрез с интересами империи. Россия поддержала своего исконного врага, Францию, против очень длительное время дружественной ей Пруссии, к тому времени ставшей Германией. И не просто одноразово это сделала, а ещё и с заключением союза. Союза, который был для России не то что лишним, а откровенно вредным. Что и показала дальнейшая история. Франция НИ РАЗУ не поддержала Россию по существу, да и во время Первой мировой использовала её лишь как щит из пушечного мяса. А потом просто кинула, охотно признав большевиков.
Впрочем, не о Франции сейчас речь, а о её давнем доброхоте, светлейшем князе и канцлере Российской империи Горчакове. И о тех пакостях, которые он продолжал устраивать. Да-да, это было далеко не всё. Далее была публичная поддержка террористки Засулич, покушение которой на градоначальника Трепова стало первой ласточкой в серии терактов, совершенных разного рода революционерами. И не в последнюю очередь из-за чрезвычайного попустительства канцлера.
