подгнивающего. Шевелит она жесткими усиками и Николай вздергивается, ударяясь о верхние доски – «Еб рога на горбе!» – слышится откуда-то издалека, из Элизиума какого-то и превращается все это во множество уже серых крыс, которые, кажется, кричат: «Ха-ха!» Они бегут, бегут и утыкаются в некое полупальто, вернее, даже пальто вполне казенного типа с меховым, что ли, воротником, потертое, правда, в шубку такую полуклассическую, в пелеринку даже, как, например: А ну пизда ад зипуна – и крысы разражаются страшным-страшным чихом, раздается громовой голос, и земля сотрясается, трещины землю во все стороны перебегают, город абсолютно пустой от одного шпиля до другого прозрачный возникает. Белый рой северной моли вылетает из пеньюара – «Ого! ого!» – несется вослед. Они летят, летят, выстраиваясь то кольцом, то треугольником, то крестом, то двойным крестом и кажется, что как бы: Уд ебли попил беду! – и вправду, огромная бабочка сероглазая кружит над замерзшим зеркалом Невы, садится на белую мраморную челку Сфинкс и видит во сне черную мокрую Анну, которая бродит с закрытыми глазами, шаря руками по стенам и:
«Го!» – хочет вымолвить она.
«Го-го!» – хочет она вымолвить.
«Го-гогогогого!» – пытается, пытается она, а получается: «Хуй особо босой, ух!» – и Николай просыпается.
Поименно
Ясно дело, что имена в данном сборнике являются не просто именами, но некими отмеченными, маркированными точками в опознанном и расчисленном мифоисторическом национальном пространстве. Любая точка этого пространства чревата вспуханием имени, стягивающего на себя всю стратификационную и сигнификационную сетку окружающего. Конечно, количество одновременно вспухающих имен практически бесконечно (учитывая многообразие оптик), но нашей целью, конечно же, была не нудная и монотонная инвентаризация, но демонстрация некоего критического количества, запускающего и являющего самовоспроизводящуюся систему. После этого рутина воспроизведения, являя нарастание нумерического количества, не прибавляет иных значений, кроме самого количества.
Мой список умерших
Все перечисленные имена – имена доподлинные. Я их часто произношу в глубокой тишине своей души. Произнесенные же вслух, я отдаю себе в этом отчет, становятся как бы уже фактом культуры, и тем самым невольно мною профанируемы в непреложно принадлежащей им суверенной собственности, их тишине и непотревожемости в тайне смерти. Простите, я проговорился, но я и, конечно, хотел проговориться.
Вот список моих хороших или просто знакомых
Умерших к этому времени
Увы!
Увы!
Художники: Володя Кербель, Володя Табакмахер, Игорь Арефьев, Володя Моргунов, Люся Сошинская, Юрий Дышленко, Федор Васильевич Семенов- Амурский, Петя Ермоленко – вот так вот! Пурыгин еще, Жилинская еще, наверняка, еще кто-то! ах, да – Буданов и Лазутин! кто-то еще, наверное, уж сразу и не припомнить
Литераторы и музыканты: Володя Полетаев, Евгений Харитонов, Кормер, Венедикт Ерофеев, Нина Искренко, кто еще? – ах, да Величанский, Сопровский, Карабчиевский! кто еще? – Арсений Тарковский – я знал старика немного! умер Курехин, Цой и Башлачев, Костя Сергиенко умер тоже, Губанов, Бродского видел, а он уже после умер! наверняка еще кто-то еще, кого сразу и не припомню, уж извините! но не припомнить, но все равно они здесь, здесь! они
