судьи подножки подставляют, бьют и убивают наших парней. Больше всех Бобби Халл – Мистер страшная пушка старается. Да и судьи, подкупленные американцами, делают вид, что ничего не замечают. Вот уже троих советских хоккеистов унесли с поля, остался один Владислав Третьяк – Член ЦК ВЛКСМ, весь израненный, и только шепчет: «Не пройдут! Не пройдут!» Вот три секунды до конца матча осталось. Вот две секунды осталось. Вот одна секунда осталась. Вот и сирена. Упал окровавленный Владислав Третьяк – Член ЦК ВЛКСМ на лед, но победа осталась за нами 4:3. Счет по периодам: первый период – 1:0, второй период – 1:1, третий период – 2:2. Шайбы забросили: Александр Якушев – Великолепный (4). А сколько шайб еще судьи не засчитали.
Поднял член Политбюро ЦК КПСС товарищ Шелепин Владислава Третьяка – Члена ЦК ВЛКСМ, а враги и сами удивляются, шляпы сняли и говорят: «Сколько лет играем в хоккей, а такое видим первый раз». Сели член Политбюро ЦК КПСС товарищ Шелепин и Владислав Третьяк – Член ЦК ВЛКСМ в самолет и прилетели в Москву. А на внуковском аэродроме их народ встречает, родственники, женщины, дети с цветами.
Вышел Владислав Третьяк – Член ЦК ВЛКСМ из самолета, прошел по красной дорожке прямо к Первому секретарю ЦК КПСС и Председателю Совета Министров СССР товарищу Хрущеву и сказал: «Товарищ Первый Секретарь ЦК КПСС и Председатель Совета Министров СССР, задание Родины выполнено». Сказал – и упал замертво.
А в Америке с тех пор в хоккей не играют.
Давно жил в Москве видный работник одного министерства по фамилии Алексеев. Был он человек заслуженный и член партии с 1905 года. Руководство доверяло ему самые ответственные задания, и выполнял он их с честью. Жена у него была тоже честная женщина и член партии. Жили они достойно, да только не было у них ребеночка. Лечились они самыми современными медицинскими средствами, и, наконец, родился у них сыночек.
Рос он у них, не поддался вредным сторонним влияниям и стал вести рассеянный образ жизни. Собирался даже поступать в театр оперетты, поскольку обнаружился в нем некоторый талант в этой области. Подыскали ему тогда достойную невесту, тоже дочку ответственных работников.
Идет брачный пир, почетные гости дают советы молодым. Наконец и время идти в брачную постель. Захотел жених выпить на прощанье, развернул бутылку, и упала на пол газета. Поднял он газету и видит статью Ленина о голоде в Сибири. Прочитал жених внимательно жгучие строки, и перевернулось в нем сердце. «Всю жизнь неправильно вел», – прошептал он и, не заходя в брачную комнату, незаметно покинул дом. Сел он в первый же поезд и уехал в Сибирь. Обнаружили пропажу, заплакала невеста и сказала: «Останусь я одинокой». Умерла с горя мать. А отец стал все позднее приходить с работы.
Приехал Алексеев в Сибирь и стал искать самое трудное место. Бросили его на узкоколейку. В лютый мороз, без сапог, без лопаты, голыми руками рыл он землю и отбивался от бандитов. Но однажды всех перебили, только ему удалось бежать. 10 суток полз он по тайге, питаясь кусочками, которые откусывал он от своего ремня. Подобрали его сочувствующие Советам нанайцы. Отмороженные ноги пришлось ампутировать. Алексеев сам попросил делать операцию без наркоза. Только срывалось с побелевших губ: «Врешь, не возьмешь». Дивились врачи подобному мужеству и говорили: «Сколько лет в медицине, а такое первый раз видим». Сделали Алексееву протезы, но уже через месяц он танцевал мазурку. Никто не мог даже догадаться о случившемся, разве только по ранней седине.
Разразилась Великая Отечественная война. Скрыл Алексеев от врачей, что у него не живые ноги, а протезные, и ушел на передовую. И попал он в дивизию своего отца, теперь генерала, и его жены, врача госпиталя. Трудно приходилось стране. Превосходивший ее по численности враг подошел к столице и бросил на нее танки. В этом месте как раз и стоял Алексеев. Три дня сдерживал он вражескиетанки, пока не подошло подкрепление. С тяжелым ранением привезли его в госпиталь. Положили на операционный стол, и жена взяла хирургический нож. Алексеев сам просил делать операцию без наркоза. Только срывалось с побелевших губ: «Врешь, не возьмешь». Дивились врачи подобному мужеству и говорили: «Сколько лет в медицине, а такое видим первый раз». Приехал сам генерал, отец, но не узнал сына и говорит: «Ты герой и достоин привилегий». Отвечает Алексеев: «Если я герой и достоин привилегий, товарищ генерал, то отпустите на передовую». Поскольку было у него ранение в голову, удалось ему скрыть от врачей, что ноги у него не живые, а протезные, и ушел он опять на фронт. Тут пришло ему награждение Геройской звездой, хотели вручить, искали, да не могли найти.
Стала страна одолевать врага и бить его на его же территории. И Алексеев перешел на вражескую территорию. Однажды шла битва за немецкий город Карлмарксштадт. Кругом взрывы, бомбы, и заметил Алексеев немецкую девочку в белом платьице на пыльной мостовой. И тогда пополз Алексеев и, заслоня сердцем, вынес ее из огня. С тяжелым ранением привезли его в госпиталь. Положили на операционный стол, и жена взяла хирургический нож. Алексеев сам просил делать операцию без наркоза. Только срывалось с побелевших губ: «Врешь, не возьмешь». Дивились врачи подобному мужеству и говорили: «Сколько лет в медицине, а такое видим первый раз». Приехал сам генерал, отец, не узнал сына и говорит: «Ты герой и достоин привилегий». Отвечает Алексеев: «Если я герой и достоин привилегий, товарищ генерал, то отпустите на передовую». Поскольку было у него ранение в руку, удалось ему опять скрыть от врачей, что ноги у него не живые, а протезные. Тут пришло ему награждение второй Геройской звездой, хотели вручить, искали, да не могли найти.
Загнали врага уже совсем в его логово советские воины, да не могут никак взять последний оплот. Стоит у врага на этом месте
